Читать книгу "Путевка в «Кресты» - Борис Седов"

Я шел к бараку и матерился сквозь зубы.

Распроклятье! И надо же было так глупо высунуться дураку! Неужели действительно все начинать сначала? Да ведь так мои пятеро «клиентов» в конце концов сдохнут своей собственной смертью! Без моего участия. Не хочу я этого! Не хочу!!! О, распроклятье!!!

Глава 9. Поправка к плану

Но никто меня не трогал целых полтора месяца — до начала июня. Вскрылась ото льда и разлилась Ижма. По большой воде пригнали новый этап. На промзоне три бригады начали составлять первые сплавные плоты.

Погода, начиная с середины мая, стояла солнечная и теплая, и это меня здорово радовало — глядишь, вода в реке к июлю прогреется на один-два градуса сильнее обычного. Дай Бог, чтобы было именно так.

Чечева я встречал почти ежедневно. Он дежурил на КПП, через который я проходил по несколько раз в неделю, направляясь в гости к Кристине и Анжелике. Толстяк общался со мной подчеркнуто корректно и официально. Ни единого замечания, ни единого лишнего слова. Он даже ни разу не попытался меня обшмонать. И лишь заплывшие жиром поросячьи глазки Чечева, когда мне удавалось перехватить его взгляд, говорили о многом. Нет, он ничего не забыл. Он все помнит и лишь ждет подходящего момента, чтобы припомнить мне то, как я опозорил его перед сослуживцами. И он уверен, что такой момент рано или поздно настанет.

А я был уверен в обратном. Хрен я предоставлю этому прапору хоть ничтожнейшую возможность. Предупрежден — значит, вооружен. А я — спасибо огромное, Паша Шевчук! — теперь держал уши торчком. И никому из цириков не давал ни малейшего повода даже к тому, чтобы сделать мне замечание. Ходил разве что не на цырлах. И терпеливо ждал провокации, попутно продолжая нянчиться с Кристиной.

Заботами кума мне был выдан пропуск расконвоированного, по которому я имел право на свободный выход из зоны, начиная с восьми утра и до десяти вечера. Так что все погожие майские дни я сейчас проводил, гуляя с Крис по берегу Ижмы или на опушке еще не просохшего после зимы соснового бора.

Буквально за пару недель моими и Анжеликиными стараниями девочка приобрела вид совершенно нормального человека. Она уже больше не походила на обтянутый бледной кожей скелет.

Взгляд приобрел осмысленное выражение, а походка больше не напоминала старушечью. Даже засыпала Кристина теперь без снотворного. Вот только сны ей снились исключительно наркоманские, и каждое утро она жаловалась, что опять всю ночь покупала чеки с порошком у барыги, потом готовила в ложке над зажигалкой раствор, баяном вытягивала его через ватку, ставилась в капилляр и…

— Не торкало, — чуть не плакала девочка. — Никакого прихода. Кость, у тебя же есть барбитула?

Об этом она спрашивала меня по несколько раз на дню, и каждый раз я ей отвечал, что вернул все лекарства в аптеку больницы, а раздобыть барбитулатов или чего-то другого нигде не могу.

— Да чего ты мне паришь! — психовала Кристина. — Я что, не знаю, что у вас в зоне сплошные барыги. У них же и герыч, и эфедрон… Да чего только нету! Слушай, ну возьми мне один-единственный чек. Только один. И все, больше ни разу тебя не достану. Во, зуб даю, не достану… Ну, Костя! На один только маленький разик! Я тебе денег сейчас принесу. Хорошо? Да слушай же ты! Ну, пожалуйста!!!

И вот под таким прессингом я находился целыми днями, которые проводил рядом с Кристиной. Слезы, крики, истерики, посулы и угрозы… Несколько раз эта ведьмочка даже пыталась наброситься на меня с кулаками. А я вместо того, чтобы послать ее на хрен, — ведь не обязан же я состоять при ней этаким мальчиком (вернее, дяденькой) для битья и срыва эмоций — тешил себя мыслями о том, что общение с наркоманкой может только пойти на пользу, так как хорошо укрепляет нервы…

— Костя-а-а!!! Бы-лядь, да не будь ты говном! Поставь мне барбитулы хотя бы! Колес хоть децл добудь!

…тренирует выдержку и силу воли. И радует меня осознанием того, что я делаю доброе дело, и это мне воздастся сторицей, еще, надеюсь, на этом свете. Например, когда уйду в бега из Ижмы и мне остро потребуется покровительство Фортуны.

Иногда мне удавалось на какое-то время отделаться от Кристины и уединиться с ее мамашей. Ненадолго — как правило, не более чем на час. Но этот час Анжелика использовала по полной программе, не теряла ни единой драгоценной секунды, и в такие дни я возвращался на зону опустошенный и весьма довольный жизнью. А Блондин, сгорая от черной зависти, громко орал: «Ну почему же я не лепила?!» — и грозился пойти в барак к пидарасам, извлечь там из штанов свой внушительный «инструмент» и устроить кое-кому веселую жизнь. Впрочем, и на самом деле, к Блондину и к Косте Арабу (да и к другим пацанам и мужикам) довольно часто приходили из пидерного барака молоденькие Маньки, чтобы отсосать или подставить клиенту жопу. За пачку «Примы», за горсть чая, за буханку черняшки, за просто так… Пидеры котировались на зоне задешево. Или не стоили вообще ничего.

Из-за моих частых походов в поселок нам с Блондином пришлось сократить количество экскурсий на биржу. Там мы теперь появлялись не каждый день, а по два-три раза в неделю. Но ничего страшного. В промзоне мы уже достаточно примелькались. Никто на нас не обращал никакого внимания. Для соскока все было готово, если не считать трубок для дыхания и скоб, изготовить которые было делом одного часа. Да еще мы пока не получили подтверждения с воли, что наш проводник уже сидит в своей охотничьей избушке и дожидается нас.

Однажды в начале июня, отделавшись от Кристины и Анжелики еще днем, я решил не спешить на зону — до десяти вечера оставалось больше семи часов — и, купив в ларьке пару бутылок пива, устроился на берегу реки. Еще полноводной, несущей течением в Баренцево море разнообразный смытый с берегов мусор. Еще холодной настолько, что соваться в нее было бы равносильно самоубийству. До разрыва сердца в такой воде достаточно пробыть лишь несколько минут.

«Интересно, — подумалось мне, — наш абориген-проводник уже на месте? Малявы с воли об этом пока еще не было. Но ведь она может и задержаться. — И тут же в голову закралась сумасбродная мысль: — А не отправиться ли сейчас к этой охотничьей избушке, что от поселка всего километрах в двенадцати вверх по течению, и не поглядеть ли, что там сейчас делается? Правда, избушка на другом берегу, но ширина реки примерно полкилометра, так что будет отлично видно живет там сейчас кто или нет».

Я прикинул, какое время у меня займет подобное путешествие: «Та-а-ак… В одну сторону километров двенадцать. Туда и обратно можно легко дойти за пять — максимум, шесть — часов. Времени более чем достаточно».

На меня нашло какое-то наваждение, и я действительно поднялся с большого бревна, на котором сидел, и поперся в тайгу, чтобы обойти свою зону, которая оказывалась у меня на пути, и снова выйти к реке километров через восемь в том месте, где она делает излучину и берег уже незаметен с наблюдательных вышек. И прошел уже, наверное, четверть пути, когда наконец опомнился: «И что же я делаю, идиот? Хочу спалить к дьяволу все, что надыбали мы и братва с воли по предстоящему побегу? Что будет, если меня напротив этой избушки или даже по дороге туда засветит кто-то из местных, и бодяга об этом дойдет до ушей мусоров? Что я смогу ответить на их вопрос: „А за каким таким хреном ты, Разин, поперся в такую даль? Погулять?" Хм, погулять… Менты не дураки. Им только дай небольшую наколку, а все остальное они срастят будьте нате. А я спалю такое серьезное дело из-за какого-то дешевого любопытства. И не будет мне, дураку, за это прощения.