Читать книгу "Клинок тайн - Триша Левенселлер"

Келлин не такой?

С чего это вдруг я решила, что знаю Келлина?

Прежде чем кто-то замечает мою остановку, я щелкаю языком, тем самым давая лошади сигнал продолжить путь. Мои мысли все еще вызывают беспокойство. Мы с Темрой точно не уверены, куда направляемся, но Келлин знает место, где мы можем остаться на ночь. Сегодня будем спать на настоящей кровати. Эта мысль помогает мне передвигаться в толпе людей.

– Мне кажется, – спрашивает Темра через несколько минут, – или за нами следят?

Келлин бросает небрежный взгляд назад, в то время как Петрик начинает поворачиваться уж слишком очевидно. Темра останавливает его, схватив за рубашку. Боковым зрением я замечаю, что мы определенно привлекли внимание некоторых прохожих.

Обычно, находясь среди людей, я улавливаю такие вещи сразу, но в этот раз я отвлеклась, потерявшись в собственных мыслях.

– Ты права, – говорит Келлин. – Кто-то наблюдает за нами из переулка.

Петрик издает сдавленный звук и спрыгивает с лошади перед деревянной доской. К ней железными гвоздями прикреплены всевозможные листовки. Уведомления о пропавших без вести и потерянных домашних животных. Объявления о квартирах, сдающихся в аренду.

Мы тоже слезаем с лошадей, чтобы получше рассмотреть, что привлекло внимание ученого.

Самым заметным предметом на доске является листок пергамента, разделенный на четыре аккуратные части.

Награда: 10 000 оклей за поимку.

Только живыми.

Все оружие, найденное при них, должно быть сохранено.

Обращаться к военачальнице Киморе.

А потом я вижу наши нарисованные лица.

Нет, не нарисованные. То, что я сначала приняла за пергамент, на самом деле оказалось тканью. На объявлении наши лица с поразительной точностью вышиты цветными нитками. Каждое лицо настолько реалистично, что кажется живым.

Теперь прядильщица хлопка создает разыскные листовки по нашему подобию.

– О нет, – выдыхает Келлин.

Я так сосредоточена на своем лице, смотрящем на меня, что забываю о слежке, пока нас не настигают.

Один дергает меня за руку, а другой ударяет кулаком под левую лопатку. Я падаю, так и не успев оправиться от удара. Кто-то заводит мои руки за спину, но тут другая фигура тянется к одной из моих ног, пытаясь оттащить меня от того, кто напал первым.

– Отвалите! Я увидел ее первым.

– Чертовски в этом сомневаюсь.

– Награда моя!

Я мельком вижу, как двое мужчин, схватив мою сестру за руки, поднимают ее в воздух. Темра упирается ногами в деревянную доску объявлений и падает на землю вместе с мужчинами.

Келлин даже не успевает дотянуться до меча. Он окружен людьми намного слабее его, но численное превосходство решает все. Они прижимают его к земле и всем своим весом удерживают на месте. Кто-то, размахивая веревкой, подходит к наемнику.

Я бы запаниковала, но боль не позволяет мне отчетливо видеть происходящее. Кто-то хватает меня за волосы, и я чувствую удар в бок. От удара по голове все расплывается перед глазами.

В ушах раздается громкий свист.

Меня отпускает сначала одна пара рук, потом другая. Я больно плюхаюсь на землю, прижимая руки к животу в том месте, куда пришелся удар.

– Отвалите все. Если кто-то и поймает этих преступников, то только я!

Мне удается приспособиться к сидячему положению, прежде чем я смотрю на вновь прибывших. Одеты они в униформу – черные туники с тремя (или шестью?) серебряными полосами, идущими вдоль от шеи до пупка.

Городская стража.

Наручники материализуются, казалось бы, из ниоткуда. Через затуманенное зрение я не могу точно сосчитать, сколько людей нас окружает, но думаю, что, по крайней мере, дюжина. Мои запястья скованы наручниками. Клинок Тайн снят с пояса. Я даже не могу протестовать, потому что мир раскачивается из стороны в сторону.

* * *

Я не помню, как потеряла сознание, но следующее, что понимаю, – я лежу на земле.

Мне сложно открыть глаза. Каждая мышца в моем теле ноет. Когда я пытаюсь принять более удобную позу, боль пронзает голову.

– Что вы сделали, чтобы разозлить военачальницу Кимору? – спрашивает грубый голос.

Когда никто не отвечает, другой голос говорит:

– Скорее всего, украли у нее что-то. Она ведь приказала сохранить до ее прибытия все оружие, которое при них найдется. Вы действительно не на того нарвались.

– Не похоже, что у них достаточно мозгов. Тем не менее поставь еще двух лишних людей у ворот тюрьмы. Не хочу, чтобы они сбежали до прихода Киморы. Сорок тысяч оклей достаточно, чтобы уйти на пенсию.

– Не в этом городе.

– Может, уеду в тропики. Или на юг, к горам.

– И будете жить, никем не командуя?

Смех наполняет мои уши.

– Не нравится мне этот здоровяк. Лучше пусть у тюрьмы дежурят четыре дополнительных охранника.

– Так точно, капитан.

Дверь со скрипом открывается и закрывается. Ключ поворачивается в замке. Наконец мне удается открыть глаза. Даже после этого мне требуется мгновение, чтобы хоть что-то рассмотреть.

В камере кромешная темнота. Вместо Петрика, Келлина и Темры я вижу только тени. Совсем близко на корточках сидит Темра, ее рука рядом, как будто еще минуту назад она сжимала ею мою.

Я пытаюсь принять сидячее положение, и из меня тут же вырывается стон.

Парни бросаются ко мне. Сильные руки приводят меня в сидячее положение, а затем Келлин изучает мое лицо.

– Ты ранена?

– Буквально во всех местах, – отвечаю я.

– Как твоя голова? – спрашивает Петрик.

– Очень болит. – Я поднимаю руку к месту, где пульсирует затылок, и чувствую там что-то липкое.

Похитители заставили меня истекать кровью.

– Где мы? – спрашиваю я.

– Городская тюрьма Бриски, – отвечает Темра.

– А оружие?

– Там. – Она указывает пальцем, и мне кажется, что сквозь решетку, на столе, я вижу мешок, который вполне может быть полон моих клинков.

– Все остальное исчезло, – говорит Келлин. Его голос звучит угрожающе, как будто он очень хочет ударить первого попавшегося человека. – Проклятые охранники забрали наши припасы и деньги. Мои деньги. Ничего не осталось.

– Побеспокоимся о деньгах, когда выберемся отсюда, – говорит Темра. – Нас ждут большие проблемы, если не сможем сбежать до прибытия Киморы.

Келлин подходит к решетке, берет по одному из прутьев в каждую руку и трясет ими изо всех сил. Раздается легкий скрежет, но больше ничего не происходит.