Читать книгу "Сталинградская метель - Владимир Панин"

За все время войны с нацистским агрессором в умах многих людей крепко утвердилось мнение о том, что советские войска могут удачно проводить только зимние наступления, тогда как немцы с регулярным постоянством одерживают военные победы в летнее время.

Конечно, к реальному положению дел эти сравнения не имели ровным счетом никакого отношения, однако Сталин намеревался грядущим летом разрушить этот глупый и опасный стереотип, благо у Красной Армии было все необходимое для этого. Её перевооружение новыми видами оружия, несмотря на войну, завершилось точно в запланированный 3-й пятилеткой срок, а у советских войск появился драгоценный боевой опыт, которого им так не хватало в предыдущие годы.

Опираясь на все это, Ставка Верховного Главнокомандования намеривалась летом 1943 года завершить коренной перелом в войне с Германией, наметившийся после разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом и на Кавказе, и начать широкомасштабное, безостановочное наступление по всему многокилометровому фронту, которое должно будет завершиться полным изгнанием врага с советской территории.

Произойдет ли это в 1943 году или все же 1944-м, никто не мог сказать точно, но то, что это будет, советский лидер нисколько не сомневался. Для осуществления столь смелого и решительного плана нужно было дать врагу генеральное сражение, сокрушить и уничтожить задействованные в нем силы противника. После чего взять в свои руки наступательную инициативу и двинуться к западным границам СССР, нанося отступающему врагу максимальный ущерб.

Планы были грандиозными и завлекательными, и для их реализации не хватало только одного. Нужно было узнать, где, когда и какими силами немцы начнут свое летнее наступление на советско-германском фронте. То, что Гитлер обязательно сделает это, исходило из тщательного анализа всех тех сведений, которыми располагала советская разведка к середине апреля 1943 года.

Самым простым и действенным способом узнать это было заглянуть в сейфы немецкого генерального штаба или командования сухопутными силами. Сфотографировать лежащие там карты летнего наступления вермахта, прочитать подготовленные на подпись фюрера приказы с директивами или на худой конец подслушать разговоры между немецкими генералами и верховным вождем немецкого народа.

К своему огромному сожалению, советская разведка не имела возможности совершить ни одного, ни другого, ни третьего. В её распоряжении не было агента, способного ознакомиться с секретными приказами ОКВ и ОКХ, переснять карты летнего наступления, равно как подслушать или записать разговоры Кейтеля и Цейтлера с Гитлером на магнитофон.

Все это было из области ненаучной фантастики. Оставалось идти непростым, но проверенным путем. Подобно золотоискателям просеивать огромные пласты всевозможных сведений ради того, чтобы добыть в них крупицы правды. Работа была сложная и трудная, но к этому времени в Германии работало несколько разведывательных групп, в целом неплохо справлявшихся с этой задачей. Действуя в сугубо узком секторе, они позволяли советской разведке получить общую картину в целом.

Впрочем, один бриллиант в короне советской разведки, способный ответить на многие вопросы относительно планов командования сухопутными силами Германии, все же был. Он появился в конце сорок первого года, совершенно случайно, когда бернский резидент советской разведки познакомился с ненавидящим Гитлера предпринимателем. У него по ту сторону границы был хороший друг, служивший в Цоссене, в ставке ОКХ, и готовый поделиться имеющимися в его распоряжении сведениями. Причем делал он это не из-за денег, а из-за сильной неприязни к нацистам и Адольфу Гитлеру.

Естественно, следуя незыблемым канонам разведки, к поступавшим по этому каналу сообщениям относились осторожно, со здоровым чувством скепсиса и опасением, что друг в Цоссене – это лакомая ловушка немецких спецслужб. Однако по прошествии времени отношение к агенту «Вертеру», а именно так именовал себя тайный осведомитель, быстро поменялось. В связи с последующими событиями.

После этого сообщения «Вертера» стали ложиться на стол Сталина, чей цепкий ум сразу выделил их среди общего массива информации за достоверность и правдоподобность содержавшихся в них сведений.

Да и как было возможным не обратить на них внимания, если гестаповцы, получившие ключи к шифрам советской разведки благодаря провалу во Франции «Красной капеллы», пришли в ужас, прочитав переписку «Вертера» с Москвой. Ответы на задаваемые агенту Москвой вопросы были столь полными и точными, что становились понятными причины многих неудач германских войск во время наступления на Сталинград и Кавказ, так как советской стороне были известны все планы и намерения немецких армий.

Создавалось стойкое впечатление, что русский разведчик постоянно присутствовал во время докладов генералов Гальдера и Цейтцлера фюреру, после чего незамедлительно информировал Москву о принятых на этом совещании решениях.

Узнав о том, что в святая святых ОКХ находится столь опасный советский агент, гестаповцы предприняли попытку его разоблачения. Были составлены списки всех лиц, включая дежурных офицеров и секретарей-стенографистов, присутствовавших на том или ином обсуждении или докладе в ставке ОКХ, где обсуждались интересующие «Вертера» вопросы.

Все они были взяты в тщательную разработку, и по прошествии времени некоторые из них были даже арестованы. С личной санкции шефа гестапо Мюллера к подозреваемым была применена третья степень устрашения, но ничего путного по делу советского шпиона в Цоссене следователям гестапо от них получить не удалось. Ни один из них не мог обладать всем тем объемом информации, которую поставлял «Вертер» Москве.

Поняв, что идут по ложному следу, гестаповцы изменили тактику и взялись за офицеров среднего звена. С целью провокации им были подброшены умело сфабрикованные сведения, имевшие стратегическое значение, получив которые агент должен был немедленно информировать своих хозяев, однако и это не сработало. В радиограммах «Вертера», которые гестаповцы все ещё читали, ни одна из обозначенных ими тем не прозвучала. Это означало, что «Вертер» либо разоблачил происки гестапо, либо не был в числе подозреваемых.

Отрицательный результат – тоже результат. Потерпев неудачу с офицерами среднего звена, гестаповцы начали подозревать в измене высокопоставленных генералов. Это были самые вероятные кандидаты на роль источника информации для русских, но для их ареста нужны были весомые улики, а не голые предположения.

Получив санкцию главы РСХА, гестапо установило слежку за всеми возможными фигурантами этого дела. Их домашние и служебные телефоны были взяты на прослушку, но результат вновь был отрицателен. Да, многие из военных не любили фюрера, но ни один из них не дал повод считать его агентом русской разведки.

Между тем русский резидент в Берне сменил шифр и продолжал свою работу в прежнем режиме и объеме, что говорило о том, что враг рейха и фюрера агент «Вертер» продолжает свою вредоносную работу. Гестапо с утроенной силой занялось выявлением столь опасного шпиона, однако не смогло продвинуться ни на шаг в своих подозрениях.