Читать книгу "Няня по контракту - Ева Ночь"

— Скажи спасибо, что Митя в лагере, а то б убежала уже!

Чувствую, кланяться мне не перекланяться. Но я так привык к Тинкиным заскокам, что все её попытки выпятить себя пропускаю мимо ушей. Не до того.

В кафе я прибываю минута в минуту. К таким дамам, как Лена, на «свидания» лучше не опаздывать. Впрочем, до того как, она вела себя тихо, скромно, неприметно.

Про таких говорят: в тихом болоте черти водятся. Вот и она из той породы. Умела ждать, выжидать, чтобы потом развернуться во всю ширь. Если кто наивно думал, что эта скромная забитая девушка будет всю жизнь тенью, не поднимающей глаз, то ошибался гораздо больше, чем глубоко. Таких артистов свет видит раз в сто лет и жаль, что не на сцене.

В общем, да. Я немного предвзят, но, как сторона слегка пострадавшая, имею право думать о Елене неприязненно.

Как настоящая женщина (а Елена свято блюла только одной ей понятный кодекс), бывшая опаздывала. Ничего, я не гордый, подожду.

Она вплыла, когда не истекли святые, положенные студентам 15 минут. Так ждут преподавателя, а потом уходят. Убегать я не собирался. Интересно, что захочет преподать сегодня женщина, которая легко сломала мне жизнь.

Я поморщился. По-идиотски звучит. Я всё сломал сам, но руку бывшая жена к этому приложила — я был уверен. К тому же, мне было из-за кого думать о неудачном браке, в котором мы промучились несколько лет.

Пока она медленно шла, постукивая каблуками, я вдруг подумал, что мы могли бы до сих пор быть женаты. Это был не мой выбор. Ленка ушла сама, бросив детей. У нас даже войны не было, как в других несчастных семьях, когда при расставании делят детей, делают друг другу гадости, обсирают на весь мир. Мы расстались тихо. Она ушла, доходчиво рассказав, почему делает это.

— Привет, дорогой.

У меня сразу начинали болеть зубы, когда бывшая пыталась быть милой. За мягким воркованием скрывалось одно: ей что-то нужно. И это своё «хочу», она готова выгрызть из горла.

— Давай без этого? Давай по существу, — сразу же обозначил свою позицию, наблюдая, как Ленка неспешно присаживается на стул. Все движения выверены, каждая складочка разглажена, поза принята картинная, словно она перед фотографом позирует. Точно так же, не спеша, она делает заказ официанту, и я с трудом терплю весь этот фарс.

И что характерно: ведь сидело это в ней, пряталось, пока она на задворках отиралась. Всегда тихая и неприметная.

Нет, мышью её в полном смысле слова назвать нельзя: Ленка вполне миловидная, фигура хорошая. Но она не выпячивалась, не привлекала внимание. Зато к целям своим шла целенаправленно. А когда что-то не получалось, меняла траекторию.

— Ты зачем припёрлась? — бью в лоб, давая понять, что на реверансы с ней не настроен никак.

— Фу, Дима, как грубо, — брезгливо сжимает она губы, намазюканные бледной помадой. Достойный макияж, всё в ней хорошо, но меня раздражают в ней даже такие мелочи.

— Ну, ты тоже вела себя не как фея, когда ввалилась в мой дом, устроила скандал, травмировала детей.

— Кстати, о детях, — оживляется она.

— О них ты потеряла право говорить, когда исчезла с радаров три года назад.

— Но я мать, — смотрит на меня коброй, не мигая. — И никогда не отказывалась от своего статуса.

Я рассматриваю её с интересом. Как блоху. Хороший скачок. К чему сейчас она желает присосаться? А в том, что Лена почувствовала кровь, я уверен.

— Давай вещи называть своими именами. Душевные истории о том, что в тебе вдруг проснулся материнский инстинкт, мне ни к чему. И ты, и я знаем, что это неправда. Потому что ты пришла не к детям.

— Ну почему же? — самообладание у Ленки на высший балл. — Просто мне не понравилось, в каких условиях они обитают, и кто рядом с ними находится. Сумасшедшая бабка и Анька, которая точно не няня — не то окружение, где должны расти мои сыновья.

— Это моя семья, — произнёс весомо, хотя понимаю: до неё всё равно не дойдёт.

— Семья?! — вскидывается она. — И когда это прислуга стала семьёй?

— А откуда ты, заявившаяся ни с того ни с сего, знаешь, кто член семьи, а кто прислуга? — вглядываюсь в её лицо. — Только не надо мне лапшу на уши вешать, что у Ани на лбу написано, кто она в моём доме.

Я вижу, как она мешкает, чтобы подобрать правильный ответ. У неё его нет. Это прокол. И поэтому я додавливаю, пока она не нагородила лжи:

— Кто надоумил тебя прийти сегодня? Кто подтолкнул? Зачем тебе понадобилось устраивать кордебалет? Я ведь всё равно узнаю, Лен. Так что давай, правду и ничего, кроме правды. И учти: сегодня у меня не статус задроченного неудачника. Я ж на тебя всю свору своих людей спущу. От тебя мокрого места не оставят, поэтому повинная с чистосердечным признанием значительно облегчат твою жизнь.

— Ты идиот, Иванов, — идёт бывшая в атаку. — Греешь эту змею на своей груди. Что, думаешь, время вспять? Аня всё та же? У неё, между прочим, мужик есть. На что ты надеешься? Или это она надеется, что, вспомнив былое, окрутит тебя и поимеет все блага? Вишь, наглая, к детям присосалась, знает, на какие педали давить! А ты рад стараться! Уши развесил, всё остальное — тоже, и мечтаешь о доброй святой, что полюбит тебя всей душой? Ну, за такие деньги, можно, конечно, что угодно изобразить.

Она ещё что-то там рассказывала. Грязь лила. Но я уже всё понял.

— Всё дело только в этом? — перебиваю я её. — В деньгах?

Ленка смотрит на меня, как на убогого.

— Это один из факторов мужской привлекательности. И если кто-то будет заливать, что любит тебя за прекрасную душу и готов по простоте душевной возиться с твоими детьми за просто так, не верь. Вот где ложь. Но, насколько я знаю, она и не просто так с тобой, правда? Ты ж ей хорошо платишь. И она прекрасно понимает, что поимеет гораздо больше, если правильно сыграет на том инструменте, что у тебя в штанах.

Меня затошнило. В прямом смысле. Будто я отравился или беременный. Не знаю, как оно у женщин происходит, но я был на двести процентов уверен, что меня тошнит сейчас именно так — накрыло с головой, хоть выбегай. Но я себя пересилил.

— Значит так, — проводил я глазами официанта, что поставил перед бывшей кофе и пирожные. Всё, как она любит. — Не лезь в мою жизнь. Ни в обуви, ни босиком, ни с благими намерениями. Никак. Услышала? Любое твоё поползновение — и я найду веские доводы, которые навсегда отобьют у тебя охоту делать прыжки в нашу с детьми сторону. И я тоже тебя услышал, Алёна. Денег не дам. Чтобы у тебя не было повода любить меня ни корыстно, ни бескорыстно. А попробуешь пикнуть, перекрою все каналы. Подпалю тебе хвост. И тебя как драную кошку вышвырнут отовсюду. У тебя ведь кое-что намечается, правда? Большая бескорыстная любовь, полагаю? К кошельку, не к мужчине — уверен.

— Ах, ты… — зашипела Ленка, сжимая в руках чайную ложечку. Будь это нож, уже б в меня воткнула от злости.