Читать книгу "Я спас СССР. Том IV - Алексей Вязовский"

У машины передаю в руки Литвинова папку, в которой лежат журнал и копии некоторых моих статей. Он просматривает содержимое.

– Первый еще просил тебя на пару слов подойти, поговорить о чем-то хотел.

Ого. У Гагарина теперь уже и свое уважительное имя есть среди приближенных.

– Если проведешь к нему, то я с радостью.

Пока мы добираемся до трибуны, торжественное открытие уже состоялось и митинг фактически закончился. Официальные гости собираются отбыть восвояси и направляются к служебным машинам. Подозреваю, впереди у них по плану банкет где-нибудь в Кремле или на Ленинских горах в Доме приемов. Гагарин уже стоит рядом со своей служебной «Чайкой», о чем-то разговаривает с Королевым и Келдышем. Мы с Андреем останавливаемся чуть в стороне, чтобы не мешать охране, но в то же время так, чтобы Гагарин нас увидел. С удивлением замечаю, что вблизи Королев выглядит еще хуже. Землистый цвет лица и мешки под глазами – явные признаки обострения хронической болезни, а не только вечной усталости. Понятно, что он работает на износ, но за здоровьем-то следить тоже нужно. Иначе быстро наступит закономерный конец, в этой реальности он может и двух лет не протянуть.

Наконец генсек заканчивает разговор и машет мне рукой. Охрана беспрекословно пропускает меня к «Чайке». Краем глаза вижу, как Андрей передает мою папку одному из охранников для досмотра, что-то объясняет ему.

– Юрий Алексеевич, а почему Королев так плохо выглядит? – невольно вырывается у меня. И замолкаю тут же с виноватым видом, понятно ведь, что не мое это дело. Но слово‑то не воробей, уже вылетело… – Я ведь не ошибся, это сам Королев? Мне его на приеме в Кремле показывали.

– Да не слушает он никого! – возмущенно восклицает Гагарин, похоже, у него тоже нагорело. – Сколько раз уже просили его заняться своим здоровьем, но ему же всегда некогда!

– Простите, что лезу не в свое дело, – понижаю я голос, – но неужели нельзя проявить государственную волю?! Вы же теперь глава партии! Поставьте вопрос ребром: либо он немедленно ложится на обследование, либо вы отстраняете его от работы. Не послушает – пригрозите, что вынесете вопрос об отстранении на ближайшее заседание Политбюро. Проявите вы уже коллективную жесткость, разговор же о его жизни идет! А если там что-то серьезное, если он прямо на рабочем месте?..

– Наверное, придется так и сделать, – решительно кивает генсек, стоит мне замолкнуть. – Луна и космос от нас никуда не денутся, а вот здоровье главного конструктора не вернешь.

– Да и нужен ли нам так сильно этот пилотируемый полет на Луну? – осторожно замечаю я, оглядываясь. Рядом никого нет, все деликатно отошли в сторону. – Помните, мы уже обсуждали это с ребятами в Звездном? Что даст нам конкретно для науки и для страны это полет? А если из-за вечной спешки что-то опять пойдет не так? Представляете, какой удар по репутации нашей космонавтики?! Может, разумнее какой-нибудь луноход послать туда для забора грунта? А огромные средства на что-то другое важное потратить. Например, на сеть геостационарных спутников для гражданских и военных нужд. У меня вот вообще складывается впечатление, что американцам гораздо важнее нас разорить на космонавтике, чем самим первым достичь Луны.

– Косыгин с Микояном тоже мне недавно про это говорили…

Гагарин трет подбородок, тяжело вздыхает.

– Так это самые разумные люди в Политбюро, – поддакиваю я. – Они знают, о чем говорят. Это только в ЦК вечно стремятся американцам нос утереть, как будто у нас в стране других забот нет. Да, черт с ними, пусть летят на Луну!

– Ладно… я так понимаю, журнал и статьи ты уже отдал моим ребятам?

– Да. Если нужны будут пояснения, готов снова встретиться.

– Хорошо. А я вчера после твоего ухода еще раз обдумал идею с памятником Неизвестному солдату и решил прямо сегодня встретиться с Егорычевым и товарищами из ЦК. Чего откладывать? Надо сразу действовать, не терять время. А вы у себя в журнале подумайте, какие еще памятники нужны столице. Я вот, например, считаю, что пора восстановить Триумфальную арку в честь победы над Наполеоном в 1812 году. Что думаешь?

– Давно пора! И на Бородинском поле порядок надо навести. Мы летом с ребятами в поход туда ходили, так могила Багратиона до сих пор разорена и не восстановлена.

– Непорядок! Поднимайте эти вопросы в печати, а мы вас на Политбюро поддержим.

* * *

После митинга мы с ребятами прощаемся у метро и собираемся разъехаться в разные стороны. Юля отправляется в Дом моды на Кузнецкий Мост, а Димону уже не терпится проявить пленку и посмотреть, что же он наснимал у трибуны. Поэтому он спешит в известинскую фотолабораторию. Лева же едет в «Молодую гвардию» – знакомиться с Анной Арсеньевной и править статью о книжных новинках. Заодно и гонорар за пьесу получит.

– Лева, – я придерживаю стремительного друга за рукав, – у них там в этой редакции заблудиться можно. В случае чего обращайся к секретарю Осиповой Людочке, она тебя сама отведет к Анне Арсеньевне или хотя бы даст сопровождающего, чтобы ты там не потерялся.

– Леша, не делайте больно моей репутации… – произносит друг с характерной интонацией, явно передразнивая кого-то из своих родственников. Отчего я сразу вспоминаю, что надо бы позвонить дяде Изе насчет мебели. – Леву язык до Киева доведет.

– Смотри, чтоб он тебя до цугундера не довел, остряк! – ржет Димон. Потом задумчиво чешет репу. – А может, мне тоже сначала за деньгами съездить, а потом уже в «Известия»?

В результате я обоих закидываю по дороге в «Молодую гвардию», а потом еду на ЗИЛ – забирать сноуборд и оплачивать свой новый холодильник. Дел на сегодня опять запланировано много, до вечера нужно успеть еще в несколько мест. Вика ворчит на меня, что я мотаюсь целыми днями по Москве, но что тут поделаешь. Времени как всегда катастрофически не хватает, а на носу презентация в «России».

На ЗИЛе меня встречают как родного, по дороге в КБ со мной уважительно здороваются даже совершенно незнакомые люди, особенно мужчины. Оно и понятно – их обожаемый Эдик Стрельцов снова в строю. А на проходной меня вообще ждал сюрприз: я собрался паспорт вахтеру предъявить, а он с улыбкой протягивает мне заводской пропуск, выписанный на мое имя. И не какую-нибудь одноразовую или временную бумажку, нет! Самый настоящий постоянный пропуск, надо только в него свою фотографию 3x4 вклеить.

С проходной, видимо, предупредили КБ о моем приезде, и меня там уже ждут. А вслед за мной и руководство пожаловало – пришел отец в сопровождении начальника Первого отдела Александра Ивановича.

– Ну, смотри, Алексей, что у нас получилось, – гордо показывают мне свое творение инженеры.

Сноуборд у зиловцев вышел просто на загляденье! Это симметричная многослойная конструкция длиной 160 см и шириной примерно 30 см, сердечник которой сделан из древесины березы, а сверху и снизу оклеен двумя слоями стекловолокна. Скользящая поверхность пластиковая, со стальным кантом по периметру нижней части. И хвостовая, и носовая части доски одинаково плавно закруглены и слегка загнуты вверх. У сноуборда есть небольшой прогиб, как у лыжи, и плавные боковые вырезы по краям доски, имеющие форму 8-метрового радиуса. Может, «талия» и лишняя пока, но грешен – не удержался и спижонил, зато как она выглядит эффектно! Заодно и проверил технические возможности зиловских конструкторов. Сверху сноуборд покрыт несколькими слоями ярко-красной нитроэмали, на носу гордое название первого советского сноуборда – «Восток‑1». Прямо Гагарину в новый музей можно отправлять. Только вот мне кажется, что сноуборд туда не доедет, Юра сразу реквизирует его. Так сказать, для личных нужд.