Читать книгу "Прогнившие насквозь. Тела и незаконные дела в главном морге Великобритании - Питер Эверетт"

Когда минула первая неделя, я взял в привычку смотреть в окно, а когда было уже невмоготу, смотрел в стену, прерываясь только на еду. На второй неделе начали возвращаться эмоции: чувство вины и стыда за то, что не справился со своей работой, бывшей для меня моей сущностью, а также за то, что подвел свою семью, и за свою слабость, из-за которой поддался нервному срыву. Не так давно я прекрасно со всем справлялся и получал удовольствие от безумной загрузки на работе, ответственности и трудностей, которые мне подкидывал каждый день. Теперь же я не мог себе даже представить простого похода в супермаркет.

Наряду с этим появилась и злость на своего работодателя, на огромную несправедливость по отношению ко мне, и, думаю, именно это снова привело меня в движение. На десятый день я взял в руки ручку, нашел бумагу и принялся делать подробные заметки о проведенном в морге Саутуарка времени, собирая материалы, чтобы подать в суд против моего отстранения. Каждую заполненную страницу я крепил булавкой к стене у моей кровати, пока та не оказалась завешена от пола до потолка. Зашедший в палату врач сделал какие-то заметки, но трогать ничего не стал.

Один констебль из-за нервного срыва просто зашел в Темзу и утонул.

Пока я вспоминал последние шесть лет своей жизни, начали всплывать воспоминания, связанные с моим текущим состоянием. Порой я слышал от детективов истории про коллег, у которых случился нервный срыв, ставший смертельным. Один констебль зашел в Темзу и утонул, а инспектор уголовной полиции оставил на двери записку своей семье со словами: «Простите. Не заходите внутрь. Вызовите полицию». Он повесился прямо в гостиной. Старший инспектор вскрыл себе вены, когда его жена (с которой он разводился) подала на него ложное обвинение в домашнем насилии. Он выжил, но потерял работу. В то время я не обращал на эти истории особого внимания, ведь считал, что они про людей, которые недостаточно сильные, чтобы справиться с трудностями.

Я еще вспомнил, что у полиции был почетный список, в котором были увековечены имена офицеров, погибших при исполнении. На этот раз мне пришла в голову мысль, что, должно быть, многих погибших из-за своей работы полицейских в этом списке не было – тех, кого не стало не при исполнении.

Каждый из нас порой ошибочно считал себя неуязвимым, способным справиться со всем, в то время как, разумеется, на это не способен никто.

Лишь спустя годы, даже десятилетия, я осознал, что, скорее всего, страдал от посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), которое вызывается тяжелыми событиями и приводит к постоянному психическому и эмоциональному стрессу. Оно выражается, помимо прочего, в подавленности и тревоге наряду с чувством изоляции, раздражительности и вины, а также приводит к таким физическим симптомам, как головные боли, головокружения, боли в груди и животе. И со всем этим я столкнулся в последние месяцы. Один из ключевых симптомов ПТСР – состояние постоянного перевозбуждения, своего рода режим боевой готовности, в который переходит мозг во времена опасности. Это выматывает физически и эмоционально, разрушая способность человека концентрироваться, и очень уж часто приводит к нервным срывам и самоубийствам.

В 2010 году среди погибших американских солдат было больше тех, кто покончил с собой, чем убитых на войне в Ираке и Афганистане.

В то время исследований ПТСР в Великобритании практически не проводилось. Британская армия, десятилетиями считавшая страдания проявлением слабости, а ночные кошмары – признаком трусости, лишь в последние годы признала серьезную проблему, начав предоставлять служащим лечение. В 2010 году с собой покончило больше американских солдат (как проходящих службу мужчин и женщин, так и ветеранов), чем погибло на войне в Ираке и Афганистане. Двадцать четыре британских солдата погибли на войне в Персидском заливе, а в 2010 году Министерство обороны объявило, что сто шестьдесят девять ветеранов этой войны скончались из-за «преднамеренно нанесенного себе вреда» либо в результате обстоятельств, которые не позволили установить точную причину смерти. Аналогично, по современным оценкам, двести шестьдесят четыре ветерана Фолклендской войны совершили самоубийство после ее окончания, в то время как на поле боя пало двести пятьдесят пять солдат. Ветеранам в среднем требуется четырнадцать лет, чтобы обратиться за помощью из-за ПТСР. Многие страдают молча, зачастую вынашивая суицидальные мысли, потому что не хотят признаться в собственной слабости.

Разумеется, у солдат гораздо более опасная работа, чем у полицейских, чья деятельность, в свою очередь, опаснее, чем у заведующих моргами. Вместе с тем, если большинство полицейских могут увидеть труп раза три – четыре за год, а жертв убийства и того реже, передо мной проходила бесконечная вереница трупов, начиная от убитых детей и младенцев и заканчивая страшно изуродованными из-за несчастного случая или разложения людьми. Хоть меня и обучили всему необходимому, чтобы иметь дело с покойниками, никто не готовил справляться с последствиями. Кроме того, я был вынужден столкнуться со стрессом, связанным с управлением моргом, погрязшим в коррупции и испытывающим острую нехватку персонала, без какой-либо поддержки со стороны начальства.

Большинство полицейских могут увидеть труп раза три – четыре за год. Передо мной же проходила бесконечная вереница трупов: убитых детей, младенцев, изуродованных из-за разложения людей.

Официально диагноз ПТСР мне не поставили, однако именно он более всего соответствовал моему состоянию. Я определенно был неспособен отключиться и непосредственно перед нервным срывом лишился своего обычно крепкого сна от усталости. Я просто лежал по ночам в кровати, а в голове проносилось одно дело за другим – вскрытия, во время которых мы могли что-то упустить (были ли поступившие в тот день тела правильно маркированы, хранилось ли должным образом принадлежавшее им имущество, были ли заполнены все необходимые документы, очищены холодильники, а образцы тканей отправлены в лабораторию?) – вкупе с переживаниями о том, какие проблемы могут мне принести Косой и Мэри: Косой – из-за своей некомпетентности, Мэри – из-за бурной личной жизни. Затем, когда начинало светать, я решал, что смысла пытаться уснуть больше нет и лучше пораньше прийти в морг, чтобы проверить все вышеперечисленное, а также узнать, не предстоит ли ничего срочного.

Хотя у меня и было множество сожалений, мне посчастливилось работать со многими светлыми умами – многочисленными судебно-медицинскими экспертами и детективами. Но они приходили и уходили – каждый в свою больницу или полицейский участок. Морг был моим королевством, а я одновременно был его королем и смотрителем. Я изо всех сил стремился соответствовать уровню людей вроде профессора Манта, несмотря на все недостатки морга и практически без какой-либо поддержки со стороны.

Никакие оправдания, однако, не облегчили мне жизнь с осознанием того факта, что моя неудача получила большую общественную огласку. О закрытии морга трубили в новостях без каких-либо вразумительных объяснений от совета. Журналисты, многие из которых помнили национальный коррупционный скандал, получивший свое начало в морге Саутуарка, когда Джордж попал под суд, уже начали рыскать вокруг в поисках эксклюзивного материала.