Читать книгу "Связанные страстью - Элейн Барбьери"

— Ладно.

Дженни прошла в гостиную, давая тем самым понять, что Такер может войти. Заперев за ним дверь, девушка, однако, не предложила ему присесть и в весьма лапидарной форме осведомилась:

— Итак, что ты хотел мне сказать?

Такер повернулся к ней.

— Мне очень жаль, Дженни, что все так получилось.

— Ты уже говорил это мне.

— Говорил, но не объяснил почему.

— А по-моему, объяснил. Не смог удержаться. Вероятно, подобное происходит с большинством мужчин, если женщина открыто предлагает себя.

— Ты предлагала себя не мне, Дженни. Ты предлагала себя Мэтту.

— Нет, — ответила девушка. — Я предложила себя именно тебе.

Такер невесело улыбнулся:

— Не увидел разницы.

— Между тем она была. Дело в том, что я с самого начала заметила странные изменения в своем суженом. Я никогда не испытывала таких чувств к Мэтту, какие испытывала к тебе. Да, внешне вы неотличимы, но у тебя другое нутро, и я сразу это почувствовала. — Она рассмеялась и в ее смехе проскользнула самоирония. — В этом я не ошиблась, тем не менее попыталась внушить себе, что мы с Мэттом неожиданно обнаружили друг в друге нечто, существовавшее в нас изначально, о чем мы до поры до времени просто не подозревали. Иными словами, я занималась самообманом, но ты себя не обманывал, ты обманывал меня.

— Я действительно обманул тебя, Дженни. — Признание далось ему нелегко. — И хочу, чтобы ты поняла, что твоей вины в случившемся нет, и простила себя.

— Самопрощение — не признак ли это гордыни? Не самовозвеличивание ли это? Не слишком ли это?

— Не слишком. Сейчас мне это точно известно. Возможно, я так бы и думал, если бы оставался тем человеком, каким не так давно был. Но теперь осознал, насколько это важно. Дело в том, что удовольствие, которое я испытывал, считая себя умнее других, честных людей, довольно быстро потеряло остроту и стало проходить. Если разобраться, то, как я жил, перестало меня устраивать к тому времени, когда я узнал о существовании Мэтта. Возможно, именно по этой причине я и был так зол. И на него, и на весь мир.

Дженни хотела его перебить, но Такер многозначительно посмотрел на нее и продолжил:

— Мне хочется, чтобы ты простила себя, поскольку я виноват в случившемся. Я приехал в Техас, чтобы, отомстив брату, вернуть покинувшее меня чувство удовлетворенности жизнью. Но мне это не удалось. А потом я встретил тебя.

Такер с минуту помолчал, а потом, густо покраснев и с трудом выговаривая слова, произнес:

— Я люблю тебя, Дженни… это говорю тебе я, Такер Конрой. Вчера я попросил тебя уехать. Но только по одной причине: почувствовал, что теряю над собой контроль. Я хотел, чтобы между нами снова произошло то, что уже один раз имело место. Но знал, что это невозможно. Я хотел, чтобы ты простила меня, хотя понимал, что тебе не следует этого делать. При этом мне хотелось верить, что наши отношения продолжатся, мы сможем воссоединиться и жить вместе. Короче говоря, вопреки всему я думал о том, что у нас может быть будущее.

Поскольку при этих словах Дженни побледнела, Такер подошел к ней и нежно сказал:

— Все дело в том, что сейчас я недостоин тебя и знаю об этом.

— Такер…

У Такера стали непроизвольно подрагивать руки, когда он заметил, что холод в глазах Дженни начал постепенно таять. С огромным чувством он произнес:

— Мне никогда не забыть совершенные мной дурные деяния. Особенно хорошо я понимаю это теперь, когда могк во всей полноте оценить тяжесть сельскохозяйственных работ и понять, какого огромного труда стоит ранчеро накопить хотя бы небольшую сумму, чьи трудовые сбережения я без зазрения совести крал или отбирал у их владельцев; Увы, я не смогу предложить тебе совместное будущее, ибо меня преследуют силы закона.

— Такер, ты говоришь мне правду?

— Чистую правду. Наконец-то сподобился, хотя уже слишком поздно.

— Ничего еще не поздно. Как ты не понимаешь? Ведь сейчас ты стал совсем другим человеком!

— Вероятно, однако это не может изменить того, что я сделал.

Дженни перешла на шепот:

— Сможет ли изменить тебя тюрьма, если ты уже сам изменился?

— Я должен понести наказание.

— Наказание тоже ничего не изменит.

— Я не могу компенсировать причиненный мной ущерб иначе, как отбыв наказание.

— Послушай, Такер, что ты хочешь от меня услышать? — спросила Дженни, едва сдерживая слезы, и подошла к нему. — Хочешь, чтобы я заявила, что ты — дурной человек и никогда не исправишься? Но ведь я знаю, что это не так. Какие бы чувства ты ко мне ни испытывал, тот факт, что ты пришел сюда и говорил со мной, демонстрирует твою искренность и полное внутреннее перерождение. Возможно, ты впервые в жизни задумался о чувствах других, а это дорогого стоит.

— Это произошло только потому, что я полюбил тебя.

— Не говори больше эти слова. Ты меня не любишь.

— Только не надо рассказывать мне о том, что я чувствую, Дженни. Ты заставила меня задуматься о совершенных мной ужасных поступках и пробудила в душе желание каким-то образом загладить их.

— Твое прошлое сделало тебя тем, кто ты есть.

— Мое прошлое сделало меня недостойным тебя.

— Глупости.

— Ничего подобного.

— А между тем ты брат Мэтта.

— Опять этот Мэтт…

Дженни не сдержала улыбки.

— Мэтт отзывается о тебе в той же примерно манере.

— Неужели?

С минуту помолчав, Дженни наконец ответила:

— Он сказал так, когда я сообщила ему, что люблю тебя.

Такер на мгновение замер. Потом его губы задрожали, он судорожно сглотнул и едва слышно произнес:

— Ты испытала это чувство, когда думала, что я — Мэтт.

— Я никогда не думала, что ты — Мэтт.

— Не выдумывай, Дженни. Я приехал сюда лишь для того, чтобы ты поняла, что я пошел на близость с тобой потому, что был не в силах отвергнуть тебя.

— Я тоже особа не очень-то сильная.

— Ты так не думаешь, Дженни.

— К сожалению или к счастью, я произнесла эти слова вполне искренне.

— Ты уверена?

— Ни в чем не была так уверена, как в этом.

— Дженни…

Мигом преодолев разделявшее их расстояние, Такер заключил Дженни в объятия. Затем прижал губы к ее губам, и она ответила на его поцелуй. Продолжая сжимать ее в объятиях, он неожиданно прервал поцелуй и всмотрелся в ее глаза. Они излучали некое особенное сияние, и Такер неожиданно осознал, что это сияние предназначено ему одному.