Читать книгу "Генерал-адмирал. Взлет - Роман Злотников"

Ну еще бы, я ж не только военный министр, но еще и генерал-адмирал, да и вообще председатель Совета министров. Ну кого еще спрашивать, как не меня-то?

Но Эдуард Дмитриевич, который прекрасно представлял себе, в каком состоянии находится наша армия и сколь многим ее еще предстоит оснастить, рискнул еще раз вызвать огонь на себя, попробовав этак деликатно, осторожно отвести угрозу от меня. Он уже твердо считал себя членом моей команды…

— Дело не только в экономии, ваше величество, все дело в структуре бюджета. Дело в том, ваше величество, что соотношение статей расходов в разные времена и в разных условиях неодинаково. В какое-то время государство уделяет большее внимание армии, в какое-то — развитию транспортных путей, в какое-то все силы бросаются на структурные преобразования хозяйства, а на всем остальном государство сколь возможно экономит. На армии мы в этом году отнюдь не экономим, но многое нацелено именно на развитие страны. Причем это развитие не ограничивается одним лишь этим годом, а спланировано на несколько лет вперед. И дело не в том, что этот бюджет неправилен — нет, ежели нам удастся исполнить его и еще пару последующих в необходимом виде, наше государство получит столь мощный толчок, что сможет выделять на различные нужды — военное дело, образование, медицину и так далее — куда большие деньги, чем если бы все развивалось своим чередом. Но в данный момент, — Плеске развел руками, — ежели нам ввязаться в войну, получится, что едва ли не половину бюджета мы просто закопали в землю без всякой пользы.

Николай зло зыркнул в мою сторону. Я молчал — а что тут скажешь? Прав был незабвенный Виктор Степанович Черномырдин: хотели как лучше, а получилось как всегда…

Тут в разговор вступил Сазонов:

— Ваше величество, я бы тоже рекомендовал сколько возможно воздерживаться от войны. Во всяком случае, пока мы не согласуем позиции с союзниками. Ведь, кроме французов, мы находимся в секретном союзе и с англичанами. Надобно уточнить, как настроен действовать сэр Асквит.[48]

Ну, насчет секретности данного союза я имел очень большие сомнения. Скорее всего, немцам было все известно. Просто они надеялись на сволочную природу «джентльменов», всегда воспринимавших любые договоры как никчемные бумажки и в любой ситуации действовавших не в соответствии с принятыми на себя обязательствами, а лишь руководствуясь собственными интересами. Более того, я был совершенно уверен, что нынешний демарш немцы предприняли, все тщательно просчитав и решив, что англичане ограничатся словесными громами. Как, впрочем, и мы. Ибо еще и во многом благодаря инициированной мною программе глубокой дезинформации немцы считали нас ну совершенно не готовыми к войне. Армия все еще небоеспособна, резервов нет, производство новых образцов вооружения только разворачивается, да и те образцы, по их мнению, не очень. После «мадсенов» они закупили для испытаний и наши пулеметы Мосина-Федорова, вот только на проданных им образцах материал ствола и затвора был немного другим, да и качество обработки некоторых поверхностей отличалось от серийных образцов в худшую сторону. Поэтому при испытании закупленные немцами пулеметы регулярно клинило, вследствие чего немцы посчитали их худшим вариантом «мадсена», еще менее приспособленным к жестким условиям современного боя. Ну да для того все и делалось…

Но вот ведь в чем ужас: все получилось аккурат как у мачехи в сказке «Двенадцать месяцев», когда «врешь-врешь, да ненароком правду соврешь». Да, в настоящий момент мы к войне совершенно не готовы!

— А что скажет наш военный министр и председатель Совета?

— Я бы тоже рекомендовал воздержаться от любых шагов, которые немцы могли бы использовать в качестве предлога для начала военных действий, — сухо заявил я.

— То есть, ваше высочество, вы также утверждаете, что страна к войне не готова? — явно поддел меня племянник.

Я его прекрасно понимал. Принимать ультиматум поджав хвост нельзя, ибо это способствует падению международного авторитета. А авторитет — это не просто понты, очень часто он помогает решить важные вопросы международной политики совсем без войны, просто погрозив пальчиком. Эвон, после Великой Отечественной СССР смог несколько лет выдерживать наезды уже обладавших атомной бомбой британцев и США за счет этого самого авторитета. Не рискнули господа, хотя благодаря атомной бомбе имели подавляющее превосходство. Куда там Германии в сорок первом… И Российская империя последние годы неустанно повышала и повышала свой международный авторитет. А вот теперь что же — все усилия псу под хвост?

— Да, ваше величество, и страна, и, что более печально, армия к войне пока еще не готовы.

Николай шумно вздохнул:

— Интересно, интере-есно… — Он прошелся по кабинету, скрипя сапогами, постоял у окна, затем повернулся к нам: — Это что же получается? Мы тут уже несколько лет военную реформу ведем, новые виды оружия на вооружение принимаем, господин военный министр убеждает меня, что вот-вот наша армия станет самой-самой, наиболее сильной и боеспособной, хотя тысячи, да что там — десятки тысяч подданных пишут мне либо убеждают меня на аудиенциях, что все это ложь и армия стремительно деградирует и скатывается в хаос. Но я им не верю. Ну не то чтобы совсем, просто я говорю себе, что эти люди не видят картину целиком, не понимают конечных целей, не имеют моего опыта взаимоотношений с моим дядей, человеком, который всегда, всег-да, — он сказал именно так, четко выделив оба слога, — добивается успеха в том деле, за которое берется. Значит, и здесь все должно было быть в порядке. Тем более что я дал ему столько полномочий! И вот когда война оказывается на пороге, выясняется, что у нас нет ни денег, ни армии, ни надежных союзников. Так вас, господа, мне следует понимать?

Мы молчали. Да, так и следует. Все точно. И отвечать нечего.

Николай еще раз прошелся по кабинету, окинул нас взглядом и произнес:

— Господа, жду вас через три дня с проработанными предложениями. Если… — Тут он слегка запнулся, но затем продолжил твердым, уверенным голосом: — Если, конечно, Германия ранее не объявит нам войну.

Через два часа у меня в кабинете началось расширенное совещание, в котором участвовали не только те, кому это было положено по рангу, — адмирал Гильтебрандт, все еще тянувший лямку морского министра, адмирал Григорович, в настоящий момент заменивший меня на посту председателя Морского технического комитета и явный кандидат на замену Гильтебрандту, начальник Генерального штаба генерал Кондратенко и начальник главного интендантского управления генерал Шуваев, человек болезненно честный и порядочный, к тому же, что при таких чертах характера бывает редко, отличный организатор, а также еще несколько персон рангом чуть ниже и мои старые соратники — Кац и Канареев. Кроме того, присутствовали капитан I ранга Буров и полковник Даннегер, руководитель военной контрразведки.

Карл Даннегер был родом из финских шведов, но принадлежал к семье, издавна ориентирующейся на Россию. Он сделал серьезную карьеру в отдельном корпусе жандармов и очень неплохо себя показал во время «зачистки» революционных организаций в 1903–1904 годах. А также весьма поспособствовал «умиротворению» Финляндии. Финны были жутко недовольны тем, что сейчас, впервые в истории, подданные российской короны, проживающие в других землях империи, оказались уравнены в правах с населяющими эту ее часть финнами, немцами и шведами. Очень уж они привыкли к жизни, с одной стороны, вроде как в империи, то есть со всеми благами, которые она предоставляла — свободой передвижения по огромной территории, значительными инвестиционными возможностями, одной из самых сильных мировых валют и развитой системой образования, пользуясь которой можно было овладеть любой имеющейся на планете Земля профессией — от нефтяника до капитана ледокола. А с другой — вроде как отдельно, сами по себе, да еще и относясь к остальным подданным империи с пренебрежением, причем не просто, так сказать, бытовым, а еще и закрепленным законодательно. Ой, знаю я, у кого наши прибалты в свое время всему научились. Ну да нечего на других кивать — сами позволили.