Читать книгу "Карфаген. Летопись легендарного города-государства с основания до гибели - Жильбер Шарль Пикар"

Логическим продолжением всех этих событий должно было стать заключение мира, но переговоры, начавшиеся в 247 году, завершились только обменом пленных. Поскольку стороны не смогли достичь соглашения, война продолжала вяло тянуться, причем с каждой стороны воевали войска конфедераций. Римские консулы больше уже не посещали Сицилию, предпочитая заниматься колонизацией Этрурии – традиционной задачей Фабиев. В 247 году был основан город Альсий, а в 245 – Фрегена. В обеих странах люди, отвечавшие за финансы, отказались выделять деньги на строительство боевых кораблей. Казна Карфагена была пуста – вероятно, уже со времен вторжения Регула. Птолемей II Филадельф (умерший в 246 году) отказался выдать Карфагену ссуду. Этот умный правитель завязал тесные торговые связи с Финикией, а с 270 года – и с Римом. Но во время войны он не хотел помогать ни тому ни другому.

Монотонное течение событий с 247 по 241 год до н. э. нарушалось лишь происками Гамилькара Барки, который начал было устраивать морские набеги на побережье Италии, но вынужден был прекратить их из-за отсутствия денег или из-за того, что старейшины наложили на них запрет. Наконец, в ответ на давление, которое враг оказывал на Лилибей и Дрепанум, Гамилькар закрепился в Эриксе, акрополь которого был посвящен восточной богине, почитаемой финикийцами под именем Астарта, а римлянами – под именем Венера. Из этого орлиного гнезда он совершал удачные рейды, помогавшие защищать обе эти крепости. Он кормил своих наемников продуктами, производимыми на месте, а в качестве платы выделял им долю в своей добыче.

Римско-кампанские капиталисты решили нанести последний решающий удар по карфагенянам и изгнать их с Сицилии. А поскольку ни сенат, ни народ им не верил, они испросили разрешения построить флот на свои собственные деньги, возместить которые можно будет после победы. Было сооружено двести галер с пятью гребцами, командовать которыми поручили Лутацию Катулу. Он был чужаком, который явился в Рим, как в свое время приехал Диулий. Встав во главе флота, консул сумел перехватить крупный конвой, который вез в Лилибей продукты и вооружение. Пуническим военным кораблям помешали тяжелые торговые суда, которые они сопровождали, а их капитанам было далеко до прежних морских волков. За двадцать лет войны погибло много опытных офицеров и матросов, а заменить их было некем.

Адмирал Ганнон не мог избежать поражения, однако расплачиваться ему пришлось на кресте. Потеряв свой флот, Карфаген вынужден был пойти на переговоры.

К счастью для него, Лутаций Катул, по-видимому, принадлежал к сторонникам Фабиана. Он предъявил требования, которые, по сравнению с требованиями Регул а, были довольно умеренными. Сицилию пришлось оставить. Гамилькару Барке выпала нелегкая задача представлять свое правительство на обсуждении условий перемирия, но ему удалось добиться, чтобы его люди и Гиско, командовавший гарнизоном в Лилибее, получили свободу и покинули Сицилию с воинскими почестями. Карфаген сохранил другие территориальные владения и политическую независимость, при условии что он вступит в союз с Римом и даст обещание никогда не нападать на Гиерона. Численность его сухопутных и морских сил не ограничивалась, но за 20 лет войны Карфаген обязался выплатить компенсацию в 2200 эвбейских таланов, что равняется 540 тысячам фунтов стерлингов.

Таким образом, война закончилась, и все испытали облегчение. На нее было израсходовано огромное количество материалов и продуктов; она тянулась дольше, чем все войны Александра Македонского и его преемников. Рим одержал победу не только потому, что его армия была лучше, но, в значительной степени, благодаря экономической мощи Итальянской конфедерации, которая никогда не подвергалась серьезной угрозе со стороны врагов. Ее лидеры никак не проявили себя ни в политической, ни в военной сферах. Карфаген же всегда имел отличных генералов, особенно во вторую половину войны. Но их талант и мужество свели на нет эгоизм, инерция и жестокость лидеров олигархии, которые лишь следовали за событиями, никак в них не участвуя. Они проигнорировали все возможности для организации дипломатической поддержки, из-за чего главные враги Рима, галлы и лигурийцы, жившие в долине реки По, так и остались безучастными свидетелями войны. А ведь они в любой момент были готовы выступить против Рима! Это правда, что карфагеняне посылали к ним агентов, которые вербовали наемников, но они ни разу не прислали послов, которые сумели бы доказать им, что в их же интересах атаковать легионы римлян с тыла! Не воспользовалась карфагенская олигархия и своими связями с греческими правителями, гораздо более тесными, чем с Римом. В ходе войны правители Карфагена продемонстрировали полную неспособность мобилизовать свои войска сразу же после начала конфликта, а в 256 и 247 годах до н. э. не смогли извлечь никакой выгоды из разгрома римлян и попытаться изменить ситуацию во благо своей страны. Они поддерживали бездарных генералов и подвергали суровому наказанию тех, кому просто не повезло и за кем не было никакой вины. И наконец, в экономическом плане правительство Карфагена не сумело мобилизовать столько ресурсов, сколько требовалось для достижения победы. Это объяснялось частично слабостью структуры пунической экономики, которая почти полностью зависела от дальних морских поставок, но в основном проистекала из чрезмерного пренебрежения, с которым власти относились к личным интересам подданных.

Таким образом, олигархический режим продемонстрировал незаинтересованность в защите страны и бездарность, несмотря на суровую дисциплину, которой должны были подчиняться граждане Карфагена. Тем не менее чувства патриотизма были очень сильны: они еще больше усилились под влиянием тревог, лишений и военных неудач. Поэтому все понимали, что за поражением последует революция, которая должна была полностью обновить Карфаген.

Глава 5

Революция баркидов: 241–219 годы до н. э

Баркидскую революцию, которая началась сразу же после заключения мира с Лутацием, можно разделить на три этапа. Во время первого над Карфагеном нависла угроза серьезного социального кризиса, который мог уничтожить не только правящий класс и всех тех, кто получал выгоду от существующего режима, но и колониальные владения западных финикийцев. Перед лицом этой угрозы «консерваторы» и сторонники «прогрессивной партии» сумели, позабыв о своих противоречиях, достичь согласия. Но после того как угроза миновала, националисты, поддержанные народом (но не пролетариатом), взяли верх над олигархами и под руководством Гамилькара Барки провели преобразование государственных структур. И наконец, на третьем этапе Гамилькар и его преемник Гасдрубал Старший завершили этот процесс, дополнив революцию внутреннюю революцией во внешней политике, которая позволила западным финикийцам отомстить за свое поражение в войне и обеспечила правящей партии прочную основу, которую не смогли бы разрушить никакие колебания внутренней политики.

Прежде чем подробно рассказать обо всех этих событиях, следует отметить, что революционные преобразования были вызваны не только теми условиями, которые сложились внутри пунического государства, вроде патриотического подъема, необходимости обновления устаревших институтов власти и действий выдающихся людей типа Гамилькара, но и общими тенденциями, существовавшими внутри всего эллинского мира, частью которого был Карфаген. Социальный кризис, который мы называем войной наемников, был аналогом восстаний пролетариев и рабов III и II веков до н. э., которые бушевали в греко-восточном мире, а также на Сицилии и в Этрурии. Глубже всех проанализировал причины этих беспорядков Ростовцев: в странах, завоеванных македонцами, например в Египте, их главной причиной стала жестокая эксплуатация местного населения греческими колонистами, и конфликт разразился главным образом между эллинизированными городами и сельской местностью, которая осталась верна прежним традициям. В Греции и Западной Анатолии конфликт существовал внутри самих городов, как это было в Европе в XIX веке; развитие обширного рынка, сопровождавшееся техническим прогрессом и гибелью старых социальных устоев, привело к углублению пропасти между немногочисленным, но очень богатым верхним классом и крайне бедным, но очень воинственным пролетариатом.