Читать книгу "Париж - всегда хорошая идея - Николя Барро"

И, обращаясь к Роберту и Розали, он сказал:

— Не знаю, что это были за духи, но от нее всегда пахло мирабелью. Представляете себе? Как варенье из мирабели! Это было неописуемо и кружило голову. Я больше никогда не встречал другой девушки, от которой пахло бы мирабелью. — Он вздохнул. — Tempi passati![66] Есть вещи, которых не вернуть. Тем драгоценнее воспоминания. — Почувствовав, что у него пересохло в горле, он кашлянул. — Наши отношения были подобны нежному романсу, и все ограничилось лишь несколькими поцелуями. Но проведенные рядом с ней мгновения значили для меня больше очень многого, что я впоследствии испытал в жизни. Каким огромным счастьем было глядеть в ее прелестное лицо или в выходной день вместе бродить, взявшись за руки, по парку Багатель, который она предпочитала всем другим паркам Парижа.

Он заметил, что Розали бросила Роберту выразительный взгляд, и у Макса мелькнул в голове вопрос: какие, собственно, отношения установились между ним и ею?

— Сегодня это трудно себе представить, но для меня просто сидеть в кафе и ждать ее уже было счастьем. — Внезапно его взгляд упал на нетронутые тарелки на столе. — Прошу вас, угощайтесь яблочным пирогом! Какой же я плохой хозяин!

Розали разрезала пирог и разложила по тарелкам. Они отведали пирога с карамелизованными дольками яблока, которые так и блестели на слоеном тесте. А Макс поковырял в своем куске серебряной вилочкой и отложил ее в сторону, так и не попробовав собственного угощения.

— Не правда ли, странно, что иногда можно испытывать огромное счастье, хотя знаешь, что тебе не на что надеяться? — спросил он задумчиво и посмотрел на Роберта, который от волнения уже приканчивал последний кусочек и сейчас обратил на него вопросительный взгляд. — Да-да, не на что. Так как наша любовь была безнадежной. Она была ограничена несколькими неделями, и мы это хорошо понимали. В первый же день, когда я проводил Руфь к Эйфелевой башне, а затем спросил, не выпьет ли она со мной бокал вина, она рассказала мне, что помолвлена и в Америке у нее остался жених. По всей видимости, очень хороший человек, симпатичный, из хорошей семьи, успешный адвокат, который носил ее на руках. И что в конце лета у них назначена свадьба. «К сожалению, я уже помолвлена, — сказала она с улыбкой. — И тут ничего нельзя поделать». — «Но сейчас-то ты здесь, в Париже», — ответил я и постарался отогнать куда-нибудь подальше мысль о том, что за океаном ее ждет жених. Мы понимали, что когда-то этому наступит конец. И я все равно держал ее руку в своей, и все равно попросил: «Пожалуйста, один поцелуй!» — когда мы вечером плыли по Сене на прогулочном катере и Эйфелева башня высилась впереди так близко, что, казалось, до нее можно дотронуться, стоит только протянуть руку. — Макс вздохнул с выражением счастья на лице. — И она все равно меня поцеловала, и мы влюбились друг в друга и были так счастливы, словно этому никогда не будет конца.

— Но этому все же пришел конец, — произнес Роберт.

Макс помолчал. Он вспоминал, как Руфь под проливным дождем уезжала на такси в аэропорт. Она не захотела, чтобы он ее провожал.

— Я никогда не скрывала, что должна буду вернуться домой, — сказала она утром в день отъезда, когда, вся бледная от переживаний, прощалась с ним.

— Я помню. — Его сердце сжалось так, словно на него плеснули ледяной водой.

Она кусала губы, не в силах переносить его молчание.

— Мы можем иногда писать друг другу письма, — сказала она, умоляюще заглядывая ему в глаза.

Ее взгляд словно бы говорил: «Это и так тяжело, не делай все еще тяжелее».

— Да, конечно, как же иначе, — сказал он, а она заставила себя улыбнуться, но в душе оба знали, что никаких писем не будет.

Это был бесконечно грустный момент. Под конец она с необыкновенной нежностью погладила его по щеке и в последний раз заглянула в глаза.

— Я никогда не забуду тебя, mon petit tigre[67], — сказала она. — Это я тебе обещаю.

И затем ушла, тихонько затворив за собой дверь.

Макс грустно улыбнулся и не сразу заметил, что Розали смотрит на него, все еще дожидаясь его ответа.

— Да, вот так кончилась эта история, — просто сказал Макс. — Руфь исчезла из моей жизни так же, как появилась, — с чарующей легкостью, а я остался с тем словом, печальней которого я не знаю: никогда. Я отпустил ее, потому что не сознавал тогда всей безмерности этой утраты. Потому что верил, что тут уже ничего нельзя изменить. Я был тогда молод и многого не понимал.

Я думал, что это безнадежное дело. Вероятно, мне надо было за нее бороться. Даже наверняка. Иногда человек, лишь пережив утрату, начинает понимать ее значение.

Он увидел, как Роберт кивнул, прежде чем сказать:

— И тогда она вышла замуж за Поля, моего отца. И она больше никогда не давала вам о себе знать?

Макс отрицательно покачал головой:

— Я больше ничего о ней не слышал. До этого дня, — добавил он. — Но, вспоминая сегодня то лето, я понимаю, что это были лучшие дни моей жизни. Какая в них была легкость! — улыбнулся он. — Словно картинки, набросанные красочными мазками. Это, правда, я знал и тогда.

Они помолчали. Солнце, словно красный мяч, стояло над старой каменной стеной, которая высилась в конце сада темной тенью. У Макса заныло больное бедро, но он не обращал на это внимания. Он то и дело поглядывал на молодого человека, который, сложив домиком ладони перед лицом, смотрел в пустоту. По Роберту было видно, что он думает об услышанном.

— Мама никогда мне об этом не рассказывала, — заговорил он наконец. — У меня всегда было такое впечатление, что мои родители очень счастливы друг с другом. Их отношения хорошо сложились, они никогда не ссорились и часто вместе смеялись.

Макс кивнул:

— Охотно верю. За жизнь можно испытать разного рода любовь, и я уверен, что большое сердце вашей матушки могло сделать счастливыми многих людей. Вашему отцу, Роберт, можно позавидовать.

— Ну а что же история про тигра? Когда вы передали ей эту сказку? — спросил Роберт.

— Ах да! Моя сказочка… Кстати, эта история была у меня самой первой, я отдал ее Руфи в один из последних дней, когда мы ездили на пикник в парк Багатель. Был прекрасный день, в воздухе пахло дождем, а мы перед тем сильно промокли, потому что случилась небольшая гроза. Но на солнце наша одежда скоро высохла.

Макс хорошо помнил, как они там лежали на лужайке, подстелив клетчатое одеяло. Под старым деревом на пригорке, неподалеку от грота Четырех Ветров. Руфь выбрала это место, сказав, что оно отлично подходит для пикника.

— У Руфи был фотоаппарат для моментальной съемки, который сразу выдавал фотографии, тогда такие камеры были в моде, и я снял ее, а она подарила мне эту фотографию, — мне кажется, она у меня сохранилась.