Читать книгу "Иногда я лгу - Элис Фини"

– Я нарядил елку, – говорит Пол.

– Я видела, очень красиво. Здорово, что ты ее купил.

– На чердаке, где лежали гирлянды, мне на глаза попалось кое-что еще.

Я протягиваю ладонь к двери, рисуя в воображении его руку с другой стороны, страстно желая взять ее в свою.

– Еще одно осиное гнездо?

– На этот раз нет. Кучу старых тетрадей.

У меня перехватывает дыхание.

– Они похожи на дневники.

Каждый из нас – лишь призрак своих былых надежд и поддельная копия несбывшихся устремлений.

– Надеюсь, ты их не читал, – говорю я.

В этот момент мне страшно хочется видеть его глаза, узнать, о чем он сейчас думает, и понять, ответит ли он честно.

– Конечно, нет. Точнее, я их отложил, когда понял, что держу в руках. Но надпись «1992 год» меня, естественно, заинтриговала. Сколько тебе тогда было? Десять?

– Одиннадцать, – отвечаю я.

Потом закрываю глаза, опускаюсь на пол, прислоняюсь затылком к стене и добавляю:

– Никогда не читай чужих дневников, это сугубо личное.

Давно

Рождественский сочельник 1992 года

Дорогой Дневник,

Я еще никогда не ложилась спать так поздно. Сейчас час ночи, и когда завтра взойдет солнце, наступит Рождественский сочельник. Вечером к нам пришла Тэйлор, и она все еще здесь, спит наверху в моей комнате. Мама с папой сказали, что она может остаться в последний раз перед нашим отъездом. Я пригрозила еще короче подстричь волосы, если они откажут. Мы уезжаем 27 декабря, чтобы уже на следующий день папа мог выйти на работу. В январе я опять пойду в новую школу, да еще и в совершенно новом месте. Им настолько на меня наплевать, что они еще даже не определили, в какую именно. Мама говорит, что как только мы устроимся в Уэльсе, Тэйлор сможет нас навещать. Мама говорит, что теперь все будет по-другому. Но мама у нас ЛГУНЬЯ.

За ужином Тэйлор говорила очень мало и почти не прикоснулась к пицце. Это мамина вина, ведь она купила гавайскую, и Тэйлор пришлось снимать с нее кусочки ананаса, прежде чем она смогла ее съесть. Мама Тэйлор такой ошибки никогда бы не допустила, она знает, что каждой из нас нравится. Теперь у нас совсем не осталось денег, нет даже монеток в Бусином специальном кувшинчике.

Папа был в пабе. Он там все время выпивает в долг, но говорит, что его можно и не возвращать до переезда. Мама почему-то на это очень рассердилась и оплатила пиццу папиной кредитной картой, которой мы пользуемся исключительно в чрезвычайных ситуациях, и сказала ничего ему не говорить. Потом мне все время казалось, что мы едим чрезвычайную пиццу.

Мама сказала, что вконец вымоталась, и рано легла спать. В последнее время она все время уставшая. Не знаю, зачем ей каждый вечер принимать снотворное, но я рада, что она оставила нас в покое. Мы с Тэйлор смотрели фильм. Я его уже видела, так что я смотрела, как Тэйлор смотрит большой телевизор. Я выключила весь свет, как делали ее родители, поэтому ее лицо освещало лишь мерцание экрана, в котором она казалась ангелом. Некоторые смешные моменты ее не рассмешили, она только бросила на меня печальный взгляд и стала смотреть дальше. В какой-то момент мне захотелось взять ее за руку. Она мне позволила. Я трижды ее сжала, и немного спустя она тоже пожала мою руку три раза, по-прежнему не глядя на меня.

Когда фильм закончился, мы поднялись в мою комнату. Немного поговорили, хотя и меньше обычного, в основном потому, что Тэйлор без конца рассказывала о событиях, в которых я не принимала никакого участия. В последнее время она общалась с девочкой по имени Николь, они вместе занимаются балетом в школе при церкви. Я не хожу на балет, мы такое не можем себе позволить. Николь, по всей видимости, очень классная и без конца шутит. Тэйлор говорит, что я по-прежнему ее лучшая подруга, я специально уточнила. Не понимаю, зачем ей нужны еще друзья, у меня, к примеру, больше никого нет, но мне нормально.

Тэйлор сказала, что с большим нетерпением ждет Рождества. У них дома соберется вся семья, и ее мама купила самую большую в мире индейку, размером со страуса. Ее Буся, которую она называет бабушкой, останется у них на несколько дней. Это меня расстроило, потому что я загрустила о моей Бусе, и некоторое время ничего не говорила, а только слушала. Я умею слушать, окружающие, если их не перебивать, могут много чего рассказать. И вот тогда Тэйлор сказала, что не хочет, чтобы я уезжала в Уэльс, и я ужасно обрадовалась, что она так переживает из-за моего отъезда. Тогда я пообещала, что никуда не уеду, и я говорила всерьез. Свои обещания я держу.

Папа пришел домой пьяный и, поднимаясь по лестнице, наделал много шума. Мне было стыдно, но я и радовалась тоже. После паба он всегда спит крепко, а мамины таблетки отлично действуют, и разбудить ее невозможно. Тэйлор тоже спит на втором этаже. Они все спят.

Пользоваться спичками мне не разрешают. Они входят в тот же запретный список, что и ножницы, но у меня есть целый коробок. Они у меня уже давно – я их позаимствовала в школе, когда нас учили пользоваться бунзеновскими горелками. Я в тот день много чего узнала. Перед тем как спуститься, я зажгла спичку. Отчасти мне хотелось разбудить Тэйлор, чтобы сделать это вместе, но она даже не пошевелилась, я решила ее не тревожить, пусть себе спит. Запах спички мне настолько понравился, что я не тушила ее, даже когда пламя стало обжигать пальцы, желая, чтобы оно погасло само.

В школьный рюкзак я упаковала лишь самое главное.

Важнее всего для меня оказались три вещи:

1. Мои любимые книги («Матильда», «Алиса в Стране чудес» и «Лев, колдунья и платяной шкаф»).

2. Мои дневники.

3. Моя лучшая подруга Тэйлор. Я никогда ее не брошу, ведь мы как две горошинки в стручке.

Недавно

Рождественский сочельник 2016 года

Я лежу в ванне, мечтая, чтобы горячая вода закипела и обожгла тело. Но я не хочу причинить вред ребенку, набирающему силу в моей утробе. Я воображаю, как все будет выглядеть через несколько недель: выступающий из воды телесного цвета холм, новая территория, которая только и ждет, чтобы на нее кто-то предъявил притязания. Осторожно кладу правую руку на живот, будто она принадлежит кому-то другому и может меня ударить. Но ничего не чувствую. Вероятно, еще слишком рано.

Когда вода становится невыносимо холодной, выхожу из ванны и вытираюсь. Пар уже улетучился, и я прихожу в ужас, глядя на свое отражение в зеркале: на белой шее отчетливо видны красные отпечатки пальцев. Синяки на внутренней поверхности бедер не такие свежие, но их все равно можно без труда заметить, если знать, куда смотреть.

Открыв дверь ванной я слышу, что Пол возится внизу. Вдыхаю ноздрями запах камина и чуть от него не задыхаюсь. Я осторожно ступаю по ковру, сотканному из тайн и обманов, стараясь их не потревожить. В спальне надеваю джемпер под горло и удобные спортивные штаны, после чего бросаюсь вниз в гостиную.