Читать книгу "День не задался - Комбат Найтов"

США начали мирные переговоры с Вьетминем в Женеве.

А мы запустили реактор в Озёрске и начали получать плутоний в промышленных масштабах. Сталин подуспокоился. Было заметно, что последнее время он сильно нервничал. На декабрь была запланирована денежная реформа. Но карточки пока решили не отменять. В октябре меня отпустили в отпуск. Мы провели месяц в Крыму на «Ворошиловской даче» N 1. Там я познакомился с ещё одной исторической личностью: Семеном Михайловичем Будённым. Оболганый современными «историками», он выглядит как «длинный ус — короткие мозги». На самом деле, он был непревзойдённым мастером маневренной войны. Не надо забывать о той роли, которую реально сыграла наша кавалерия Великой Войне: «В прорыв вошли танки и казаки…» — это звучало приговором: фронт прорван, сопротивление бесполезно. И не надо забывать, что кавалерия и сельское хозяйство — практически одно и то же. А роль Будённого в создании современной кавалерии трудно переоценить. Принципы, заложенные им, сохранились и в современных мобильных силах. Изменились лишь средства доставки, а так: всё своё ношу с собой или забираю у противника. Так как ответственность за ВДВ с меня никто не снял, наоборот стали больше требовать, я с большим интересом слушал рассказа маршала, особенно, об отступлении на Южном фронте, где и проявился его полководческий талант. Который так и не был оценён при жизни. Оттеснили его более молодые и успешные. Хотя, я думаю, что если бы Закавказским фронтом командовал он, а не Тюленев, Ростов был бы взят ещё зимой.

Я вспомнил его не просто так! Дело в том, что по возвращению в Москву, выяснилась одна пикантная особенность моей новой должности: мне предстояло принять парад на Красной Площади! А ЗиЛ-117, памятный мне по всем остальным парадам, в которых я принимал участие, начиная с первого курса Калининского Суворовского училища, ещё не был изобретён! А куча маршалов и генералов от кавалерии и артиллерии была весьма недовольны тем обстоятельством, что командую теперь я. 2-го ноября мне подвели злющего, молодого «кобеля» ахалтекинской породы, вороной масти. Сказали, что это «любимец Сталина», и что на нём я буду принимать парад. Понятно, для чего это было сделано: показать Сталину, что новый министр обороны не соответствует своей должности! «Даже парад принять не может!». А чёртов жеребец так и норовил меня цапнуть, порвал зубами мне брюки и поцарапал руку. Всё время плясал подо мною, норовил перейти на галоп, и совершенно не слушался. Я про себя подумал, что я обязательно докопаюсь до организатора и зачинщика этой провокации, и службу он будет заканчивать в Чукотском национальном округе, погоняя лаек! Я совсем не кавалерист, в детстве на ишаках в школу ездил, когда поймать удавалось. До школы в Тюра-Таме было далеко, до станции три с половиной километра и по степи. Если видели ослов, то обязательно ловили и ехали до станции. Главное — поймать! А там: сел на круп и рукой по заднице бьёшь, он и «едет»! Вот только брюки после поездки долго чистить! Любят ишаки в пыли поваляться! Весь мой опыт! Не считая двух поездок по Алтаю на смирных прокатных лошадях какого-то турлагеря на Бие. Ну, и, слушали мы, с Людмилой, рассказы маршала Будённого на конных поездках по Крымским горам. Он лошадей любил, брал их на каком-то конезаводе и много рассказывал о повадках лошадей. В первый день, я едва усидел на Тереке, так звали жеребца. Подозвал Львова и, на ухо, попросил привезти сахару и хлеба. И то и другое — по карточкам! Значит, только из коопторга! Усмехающийся майор Овчинников ушёл, а я остался. Приехал Львов, привёз всё, что я просил. Часа четыре я уговаривал и кормил этого упрямца. В конце концов, он разрешил мне почесать себя за ушком, и пару раз лизнул меня горячим шершавым языком. На следующую ночь он вёл себя уже спокойнее, но, всё равно, немного шарахался при криках «Ура» и, особенно, при выстрелах из пушек. 6-го ночью появился Будённый, отругал всех за выбор Терека, но менять, что-либо, было поздно.

— Подкручивай левой! — сказал Семён Михайлович, и показал как.

Перед выдохом батальона, приходилось крутить на кулак поводья и давать лёгкие шенкеля. Терек стоял, но перебирал ногами. Когда показывали киносъёмку, мы, вместе с Семёном Михайловичем, вырезали (дали команду вырезать) очень много плёнки. Салют на Параде Терек отстоял как вкопанный, но, под жёсткими шенкелями. Правда, когда он оступился и чуть проскользнул на брусчатке площади, мне было не до смеха. Но он быстро выровнялся. В жизни не забуду этот парад! 9 ноября я, вскользь, на совещании упомянул, что смотры войск я теперь буду принимать на И-16. Более строгой машины хрен придумаешь. А в ЧАНО поехал Мерецков! Дошутился! Армия есть армия! Чуть расслабился, и тебя уже ни во что не ставят! Я «умирал» на марш-бросках под РПГ-16 с семью выстрелами и полной боевой за плечами, но никогда меня не «несли». «Полз» сам. Дрался в кровь, но всегда побеждал или уходил не побеждённым. Либо тебя принимают в эту семью, либо ты для неё не создан! И никакие «матери от солдат» не помогут. Здесь нельзя кричать в эфир: «Мне п-ц, меня атакуют!» Стоит один раз «прогнуться», и тебя в грош ставить не будут. А ребята мои знают, что не струшу и не подведу, а если что не так, то отомщу, как с Иваном. Но, это ниже, а наверху это напоминает банку с пауками. И «точно мухи тут и там…». Главное оружие! В общем, началась «необъявленная война» между мной и старожилами Арбатского Военного округа. Работа, в основном, бумажная, приходилось вчитываться в каждую строчку, в каждую запятую, написанную этими стервецами. Так как оправдания они всегда находили именно в бумажках и синтаксисе. А толковых замов, которым можно было бы доверить участки, пока не было. После войны все считали, что главную работу выполнили именно они, и без них — победа никогда бы не состоялась. Особенно этим грешило Политуправление. Я дважды подходил к Сталину и просил снять меня с этой должности. Но он отмахивался от меня, как от мухи.

— Подбирай людей, кадры решают всё. Тебя для этого сюда и поставили.

При этом, он никогда не забывал спрашивать и обо всех остальных «поручениях». В общем, до июня я, каким-то чудом, дотянул, хотя спать приходилось меньше, чем на фронте, а там состоялся первый послевоенный выпуск академии Генштаба и остальных академий, где учились фронтовики, и те люди, которых я лично знал. К этому времени и у меня уже сложились первые впечатления об исполнителях. И началась «большая чистка Арбатской пыли»! Она и в РеИ тоже была: тыловиков меняли на фронтовиков. Но, многие из тыловых крыс, в последний год войны, успели сбегать на фронт и отметиться. А потом кричали на каждом углу о своих заслугах.

В конце июня 46 года мы сбросили и взорвали РДС-2, но перед этим, в лаборатории физики высоких температур ФИАН произошёл взрыв неустановленной природы, погибло 5 человек, несколько человек ранены, в том числе и моя Людмила. Я начал платить за своё прогрессорство. Лучше бы она пошла преподавать в школу.

Я не поверил в случайность взрыва. Она не должна была находиться в том месте. Её туда вызвали перед самым взрывом. Там что-то нагревали лазером. Люда — единственный любимый человечек, которому я целиком и полностью доверяю. Но, сейчас она в госпитале, состояние критическое, в сознание не приходит. Если она умрёт, я останусь совсем один. В этом случае, можно смело ожидать появления какой-нибудь мадам с томным взглядом в непосредственной близости.