Читать книгу "Роковой подарок жениха - Наталья Солнцева"

Эрик мучительно покраснел. В темноте казалось, что на его черты легла густая тень.

– Мы еще ничего не сделали, – возразила Астра.

– А могилка ребенка? Вы же собирались…

– Нет, Эрик! Вы правы, захоронение трогать нельзя. Это ничего не даст.

– Вы думаете… там пусто?

– Это уже не имеет значения.

Он уставился на Астру болезненно горящим взглядом. И признался:

– Я в полной растерянности. Всю ночь ломал себе голову, зачем вам понадобилось ворошить старое? В чем виноват Николай Порфирьевич?

– Полагаю, ему самому угрожает опасность.

– Какая? На него наезжают конкуренты?

– Если бы я знала… Вам не приходило на ум, что Бояринов чего-то боится?

– Приходило. Я пытался объяснить себе, почему он ведет такой замкнутый образ жизни? Почему заставляет своих женщин сидеть взаперти? Почему запретил Маняше встречаться со мной? Неужели из-за денег? В конце концов, я могу уйти из полиции, заняться чем-то другим, более прибыльным…

– Значит, это он наложил запрет на ваши отношения с Мельниковой?

– В некотором роде… Я не совсем правильно выразился. Он отговаривал Маняшу от отношений со мной, а потом поставил нам обоим условие. Якобы его волнует не мое благосостояние, а подлинность наших чувств друг к другу. Он думает, что я корыстолюбец, который позарился на его бизнес и пытается охмурить сироту. Но Маняша по закону не является наследницей. Честно говоря, мне плевать на его деньги! Мне нравится девушка… Она тайком приходила на свидания, но Бояринов откуда-то прослышал об этом и страшно разозлился. Устроил ей допрос с пристрастием, кричал, чуть ли не с кулаками кидался. Он вообще по любому поводу взрывается, как порох. А тут его основательно прорвало. Маняша сказала мне по телефону, что Бояринов предлагает испытательный срок…

– В каком смысле?

– Настаивает, что бы мы проверили свои чувства. Если в течение года они не охладеют, то можно будет говорить о серьезных отношениях.

– То есть вы целый год не должны встречаться с Мельниковой?

– Ни встречаться, ни просто видеться, ни даже говорить по телефону. Таково его условие. Иначе, мол, это не настоящая проверка.

– Вы согласились?

– А у нас был выбор? – горько усмехнулся Эрик.

– Вам не кажется, что условие слишком суровое? Чем оно продиктовано, по-вашему?

Молодой человек пожал плечами:

– Хотелось бы думать, что заботой Бояринова о Маняше… но в голову приходит другая причина. Самодурство, превратившееся в манию! И что прикажете делать с этим? Выкрасть девушку и жениться на ней вопреки всему? Маняша на такое не пойдет… Во-первых, она старше меня. Во-вторых, Суздаль – деревня со своим укладом, с религиозными нормами, с провинциальной моралью… Это вам не столица, где все дозволено. Да и по натуре мы оба не авантюристы. Вернее, я…

– Насчет Мельниковой вы сомневаетесь?

– Я не достаточно хорошо ее знаю, – вздохнул Эрик. – Мы не успели как следует изучить друг друга. Но раз она не протестовала, значит, не готова впопыхах вступать в брак, и главное – отплатить за добро черной неблагодарностью. Что ни говори, а Бояриновы приняли ее в дом, ничего для нее не жалели.

– Вам бы тоже не хотелось так поступать? Стать предметом сплетен, попасться на язык местным кумушкам?

– Вы угадали. Я не герой! Не Фанфан-Тюльпан, который похищает красавиц из роскошных спален, сажает на коня и мчится сломя голову в чисто поле. Я хочу иметь нормальную семью и прямо смотреть в глаза людям.

Он был консервативен и придерживался общепринятых правил. Что ж, это не самый страшный недостаток в мужчине.

– Можно уехать из Суздаля… – предложила Астра. – Туда, где вас никто не будет знать и не осудит.

Эрик покачал головой:

– Нигде нет такой тихой и чудной красоты… такого колокольного звона и душистых лугов… Вам не понять! Технократическая цивилизация еще не наложила лапу на Суздаль. Он остался островом вне времени… Я хочу жить на этом острове!

– Как вас занесло в полицию? – удивилась она. – Вам бы стихи писать.

– Я пишу…

Астра подняла голову, задумчиво глядя на выхваченные светом из черноты ночи купола собора. В траве пели свою неумолкаемую песню сверчки. Пахло дымом и луговыми цветами, мокрой после дождя землей. Здесь в Суздале и правда время как будто остановилось, замерло в ожидании… Вот только чего?

– Сколько уже длится ваш испытательный срок? – спросила она.

– Подходит к концу… В сущности, уже закончился.

– Так чего же вы медлите?

Эрик молчал. В свете фонаря его профиль казался нордически твердым, четким, что совершенно не соответствовало мягкому характеру парня. В конце концов, мягкость и твердость – две стороны одного и тот же явления. В испытании на прочность твердое ломается, а мягкое видоизменяется. И как знать, что предпочтительнее?

– Слово за ней, – вымолвил молодой человек. – Быть может, год разлуки сделал свое дело, и Маняша забыла обо мне…

– Вы что, не делали попыток увидеть ее? Хотя бы издали?

– Я дал обещание и выполняю его.

– Вы фантастический парень Эрик, средневековый рыцарь!

– Я житель средневекового города. Это обязывает, – улыбнулся он. – Однако я не заслуживаю вашей похвалы. На самом деле я вовсе не стоик. Я слаб! Каюсь, мы с Маняшей слукавили: договорились, что я в условленное время буду прохаживаться у ее дома, а она будет выглядывать в окно. Два раза в месяц.

– Очень романтично…

Он не почувствовал иронии в словах Астры. Матвей обошел собор вокруг и вернулся к скамейке, на которой они сидели. Становилось прохладно. С реки дул свежий ветер. Было слышно, как по дороге цокают копыта лошадей, гремят колеса… Из темноты доносился женский смех и звон бубенцов.

– Туристы на тройках катаются, – объяснил Эрик. – Наше исконно русское стало экзотикой. Странно, да?

Астру занимал не этот вопрос.

– Когда вы в последний раз видели в окне Маняшу?

Эрик встревожился:

– Вы так говорите, словно… словно…

– Все в порядке, – подал голос Матвей. – Она жива и здорова, я уверен.

– Я и не подумал ничего такого, – смутился полицейский. – Ее комната на втором этаже, угловая: одно окно выходит в сад, другое – на улицу. Как раз перед вашим приездом мы виделись. Она распахнула створки и стояла молча, глядя на меня.

– Вы не разговаривали?

– Нет, только смотрели…

– Как Штирлиц и его жена в кафе! – пошутил Матвей. – Ну, вы даете, ребята!

Эрик обиженно засопел. Эти безмолвные свидания на расстоянии нескольких метров казались ему такими необыкновенными, такими трепетными. А столичный стиляга насмехается!