Читать книгу "Избранники времени. Обреченные на подвиг - Василий Решетников"

Все так. Только разведчики должны были знать, что к началу войны у нас было очень мало современных фронтовых бомбардировщиков и почти не было штурмовиков, из-за чего не по недомыслию авиационных командиров, а по сложившейся обстановке против немецких танков были „неправильно“ брошены дальние бомбардировщики.

И все же всех уничтожить не удалось. Добрая треть ДВА была еще жива. Она и стала основой АДД.

Многострадальную „Дальнюю бомбардировочную“ журнал „Октябрь“ допечатал наконец в 11-м номере за 1971 год и в 7-м за 1972-й.

Но была готова к печати еще одна, следующая и более крупная часть той же книги. Она пролежала на полке более 25 лет и вышла отдельной книгой, вместе с журнальной частью, изрядно сокращенной и заметно переработанной, только в 1997 году под новым названием „Записки командующего АДД“. Ее скромное и сжатое издание на этот раз выпустил в свет „Воениздат“. В полном же объеме „Дальняя бомбардировочная“ увидела свет только в 2004 году, к 100-летию Александра Евгеньевича.

И вечный призрак

Голованов не замыкался в себе и тем более не ограничивался миром деловых отношений. Его открытость и общительность вызывали ответную реакцию – к нему тянулись, с ним были откровенны. И все же то была лишь небольшая приоткрытость – душа отнюдь не нараспашку, – он сам, я думаю, мучительно искал ей выход на свободу общения с людьми, близкими ему по духу, интеллекту и мировоззрению. Но находил ли – знает только он.

Иногда Александр Евгеньевич встречался с давними знакомцами – всеобще известными и чем-то интересными людьми, среди которых были и крупные государственные мужи, и видные военные деятели. То как-то в обществе более молодых людей заглянул к стареющему Молотову и оказался в центре оживленной беседы. А после крушения на посту министра обороны маршала Жукова счел своим долгом навестить и опального полководца, хотя взаимными симпатиями они друг к другу не пылали. Пришел, кстати, одним из первых и, кажется, единственным из маршалов. Вероятно, Голованов, сопоставляя драматизм собственного увольнения с опалой Жукова, нашел в них нечто общее, сближающее их судьбы и душевное самочувствие. Но личностное сближение не состоялось.

В том свидании была, конечно же, и некая, на грани дерзости, бравада – визиты к хрущевскому поднадзорному бесследно не проходили, и Голованову дали это почувствовать.

Но самыми приятными и запоминающимися были его встречи с К. К. Рокоссовским, полководческий талант которого, как и обаяние его личности, Александр Евгеньевич высоко ценил и почитал почти благоговейно, не находя им достойных сравнений. Было что-то общее в облике этих двух красивых людей: оба высокого роста, с благородными чертами лица, со спокойными уравновешенными характерами, умные, добрые, привлекательные. Кое-что совпадало и в их судьбах, но… далеко не все.

Однажды Александр Евгеньевич пригласил к себе в гости и был к нему тепло и добро расположен – Александра Александровича Новикова. Уже давно и незаметно слетела та напряженность в их взаимных отношениях, что одно время отторгала друг от друга, размылись старые обиды, их души стали мягче и добрее. Никто не знает, о чем была у них застольная беседа, но нетрудно предположить, что, как и во всех других случаях, пусть в разных мотивах и нюансах, но главной осью, вокруг которой вращались нескончаемые суждения и воспоминания, была, конечно же, фигура Сталина, его вечный призрак. Он один навсегда связал их судьбы в одно тугое сплетение и, осенив знамением славы, оставил в каждой из них глубокие шрамы монаршьего гнева.

Несостоявшаяся награда

А время мчало вскачь. Вот уже и 1974 год. Приближалось семидесятилетие Александра Евгеньевича.

Я засуетился: к такому дню, по устоявшейся в те годы традиции, Главному маршалу авиации полагался по меньшей мере орден, скорее всего – Ленина. Но кто возьмется представить его к награде – не военком же, у которого на учете состоял Главный маршал? Звоню Главкому, прошу поддержки. „Я этим заниматься не буду“, – был мгновенный ответ. Все. Значит, ВВС в стороне и мое представление через Военный совет провести не удастся. Может, Гражданский воздушный флот представит – все-таки последние годы Голованов работал именно там? „Нет, – говорят, – нам не с руки, лучше, чтобы это пробивали военные – все же он Главный маршал“.

Отдел административных органов ЦК ответил сухо: „Разберемся“. Зато с подъемом принял на себя эту заботу начальник Главного управления кадров Министерства обороны И. Н. Шкадов: „Это командующий АДД? Прекрасный человек, достойный маршал. Орден будет“.

На многих постах побывал Александр Евгеньевич, но все, кто его знал или хотя бы слышал о нем, воспринимали его только как командующего АДД, хотя этот этап его командирской жизни длился всего три года. Но каких! И в этом все дело.

С еще большим энтузиазмом откликнулся на идею награждения генерал-полковник А. С. Желтов – старинный и крупнейший политработник, в то время возглавлявший Советский комитет ветеранов войны, членом которого, кстати, был и Голованов. Они прекрасно знали друг друга еще с военной поры, не раз встречались и позже (не только на заседаниях), и Желтов, сохранив доброе и уважительное к Голованову расположение, готов был, пользуясь огромным авторитетом в высших военных, а главное, партийных кругах, легко и просто решить это не такое уж сложное дело. Я помог подготовить реляцию, и она, минуя ВВС, пошла по инстанциям, стала обрастать визами и подписями, но вдруг я почувствовал, как эта „операция“ стала постепенно затухать, обволакиваться помалкиванием, невнятными объяснениями.

Самой прямолинейной структурой был, конечно, ЦК. „Командиров корпусов, – было сказано мне, – в юбилейные дни отмечать правительственными наградами не принято“. Уговоры бесполезны. Нашли-таки, прожженные лукавцы, формальный ход, чтоб, сохранив благопристойность, отказать в награде фронтовому командующему, Главному маршалу авиации. А шли 70-е годы, плыл тот странный сезон безвременья, что более всего был знаменит явлением народу целой рати Героев Советского Союза, ранее будто бы недооцененных за их „былые подвиги“.

Дело не в ордене – их у Голованова набралось самого высокого достоинства предостаточно, и очередной только затерялся бы среди них, никогда, кстати, не носимых. Суть в другом: отказав Александру Евгеньевичу в награде, его как бы еще раз намеренно оттеснили от равных ему в звании и в военных заслугах перед Отечеством.

Юбилей с горчинкой

Торжественное собрание в честь юбиляра при скромном стечении народа состоялось, как и предпочел Голованов, отвергнув штабные аудитории на Пироговке, в конференц-зале ГосНИИ Гражданского воздушного флота, в Шереметьеве.

Все было „как у людей“, по общепринятому стандарту: речи, грамоты, „ценные“ подарки – часы, транзисторный приемник, какие-то самодельные сувениры.

К вечеру собрались на застолье. Александр Евгеньевич чувствовал себя далеко не празднично – держался несколько скованно, был неразговорчив. Рядом с ним не было тех, с кем он работал в Ставке, бывал на фронтах, одним словом – соратников, как было принято говорить о товарищах из ближайшего окружения, даже коллег из более позднего времени. Столы заполнила боевая гвардия АДД и институтский народ – пилоты, штурманы, инженеры…