Читать книгу "Змей из райского сада - Елена Ларина"

— Вот так вот и не знаешь, к какой сволочи в руки попадешь, — сказала я. — Еще такая, как ты, будет. А ты говоришь, надо за собой ухаживать.

— Ну ладно. Так и быть, скажу. Она говорит, что самое эффективное — массаж холодом. Берут шарик золотой и замораживают его до минус пятнадцати. Потом возят по лицу. Как покраснеет — любым кремом мажь. Хоть детским. Кожа после заморозки все, что ей дают, просто «жрет». Эффект омоложения получается. А для груди, для тела, так вообще супер. Но! Что говорит она. Она говорит, да хоть бриллиант заморозь — это только для тех, кто хочет платить дорого. А так — берешь две круглые пластиковые коробочки от майонеза «Провансаль». Заливаешь туда отвар ромашки-мяты, в общем всякой травки. И в морозилку. Утром растираешься сухой щеткой до красна. А потом встаешь в ванну, вытряхиваешь эти замороженные колобашки из банок. На руки перчатки, чтоб не замерзнуть. И вперед — растираешь все тело льдом. Грудь, шею, лицо. Кожа гореть начнет — все. Какой-нибудь кремик жиденький на все тело и сто долларов в кармане.

— Почему сто долларов в кармане? Откуда? — возмутилась Машка.

— Считай, сэкономила! — Наташка торжествовала.

— И весь секрет? — с сомнением протянула я.

— Секрет, он всегда маленький. Вот ты без меня ко мне в квартиру попасть не можешь. А ведь есть один секрет. Ма-а-а-ленький. Ключик называется. Всего и делов. А тут с этим кремом такая штука. Понимаешь, кожа изнутри стареет. А не снаружи. Ты сверху можешь ее холить. А она, зараза, с изнанки изнашивается. А тут после льда — краснеешь, значит, кровь до поверхности кожи доходит. И ты ей бац — экспресс питание. А она через пять минут уходит в глубину, и уносит все с собой. Вот и получается, что ты таким образом изнанку кожи достаешь. Понятно?

— Да вроде бы. Надо попробовать будет.

— Попробуй, попробуй. Здорово. Эффект классный!

— Я себя просто не узнаю, — призналась я девчонкам. — Надо чего-то делать. Спасаться как-то надо. Говорят, старение начинается после двадцати пяти. А что тогда со мной? Что это такое?

— Возмужание. Все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Я всегда себе это повторяю, когда мне страшно, — твердо ответила Машка. — Ты просто мужаешь. Или матереешь. — И она негромко с чудовищным акцентом пропела: — Ти как хо-о-чэшь это назовы-ы. Для кого-то про-о-сто лётная пого-о-да. Для кого-то проводы любвы-ы.

— Всегда знала, что ты беспардонная. Но что б такая бестактная…

— Ну прости. Я ничего такого не имела в виду. Прости. Но дальше-то как-то жить надо! Или что ты собираешься делать? Знаешь, я придумала!

— Чего ты придумала? Что ты вообще можешь придумать, Маруся! Я знаю все наперед. Сейчас ты скажешь — а давай шампанского! Угадала? Ты же дама полусвета. Тебе лишь бы что-нибудь праздновать! Я умру, и ты тоже будешь праздновать! Найдешь в этом как минимум две положительные стороны — первая, что я наконец перестала мучиться и страдать и обрела вечный покой. А вторая, дай подумаю…

— А вторая — что ты перестала портить мне настроение своим убитым видом. За это я бы и вправду выпила! Все верно — на твоих похоронах я буду пить только шампанское. Но я вообще-то хотела предложить тебе совсем другое. Охрененное обновление!

— Ну-ну, интересно.

— Я хочу перекрасить тебя в блондинку.

— Ни за что!

— А я тебе ничего за это и не предлагаю. Ты пойми — да, ты плохо выглядишь. У тебя круги под глазами. Красные опухшие веки. Глаз вообще не видать. Ну какая из тебя брюнетка? Брюнетка должна быть яркой. Счастливой. Самодостаточной. Горящей. Нет, ты была брюнеткой… Не спорю. Была. Но сейчас в душе ты несчастная блондинка. Ты же хочешь, чтоб тебя пожалели? Вот и начнут сразу жалеть. Это я тебе гарантирую. Все. Стрижем тебя и красим.

— Еще и стрижем? — возмутилась я. — Да ни за что!

— Да. Стрижем. Причем под мальчишку. Челку только оставим. Твой трогательный стриженый затылок должен говорить о том, что на него можно положить твердую мужскую ладонь.

— Ты чего? Маруся? Рехнулась совсем? Вот только твердой мужской ладони мне на затылке и не хватает. Что за фантазии?! Кому она там нужна? Того и гляди — пригнет. И вообще, Маруся, мужчины мне неинтересны. Я знаю все эти сказки про клин клином. Про любовь назло. Про лучшее лекарство. Но мне сейчас никто не нужен. Я глубоко больна. Я ранена, Машка. Я подстрелена. А ты этого не понимаешь. Ты все в театр играешь. В душе блондинка… Тоже мне… Психолог. Я сейчас в душе лысая, если тебе интересно знать!

— Да ладно… Не кричи ты так! Кто кричит, тот не прав. Значит, на самом деле ты как раз покраситься и хочешь! Поздравляю!

— Слушай! Психоаналитик доморощенный! Ты даже представить себе не можешь, как я ненавижу дилетантов! Что ты понимаешь в моей личной жизни! Если бы мне была нужна эта твоя рука на затылке, я бы здесь сейчас не сидела, Маруся! Как ты этого не можешь понять?!

— Да нет… Я все могу понять. Вообще-то… Ну, почти все. — Машка потрясающе умела притворяться дурочкой. — Так как на счет блондинки? Гарантирую — полегчает.

Я молчала и смотрела на нее, как на умалишенную. Наташка, посмеиваясь, наблюдала за нашим поединком, переводя взгляд то на меня, то на Машку. Уступать без боя мне не хотелось.

— И потом, светлые волосы молодят! — невозмутимо продолжала она, непринужденно потягивая красное винцо из хрустального бокала, завалявшегося на чургулиевской кухне. — Надо же как-то остановить твое раннее возмужание.

— Знаешь, Маруся, я стала брюнеткой, потому что мои друзья доказали мне, что блондинка — символ недотраханности.

— Извини меня, Ева! А что ты хочешь сказать? — Машка вперилась в меня своими изумительно большими глазами. — Что сейчас это не про тебя?

— Мн-да, Маруся, какая же ты все-таки стерва… — улыбнулась я и покачала головой.

— На том стоим… — прокряхтела Машка, поудобнее устраиваясь с ногами на ветхом диванчике. — Завтра с Наташкой тебя перекрасим.

БЕЛАЯ ПОЛОСА

Обрезанные волосы падали на пол. Было в этом что-то ужасно печальное. Как внутреннее монашество. Но мне это доставляло неизъяснимое удовлетворение. Так вам всем и надо. Кого, собственно, кроме себя самой я имела в виду?

Художественное руководство процессом взяла на себя Машка. Исполнением занималась, естественно, рукодельница Наталья. Челку решили оставить такой, как есть. Все же остальное обрезали в пух и прах. Шея стала голой и, конечно, как уверяли девчонки, ужасно трогательной. От слова «трогать».

Потом они смело взялись за волшебное превращение меня в блондинку. Я им не перечила. Все-таки женщины устроены странно. Очень хотелось кардинальных перемен. Пусть даже таких, от которых самой будет страшно. Мне просто повезло, что в таком состоянии души я попала в руки своим доброжелателям, а не авангардисту-парикмахеру. Если бы в этот день мне предложили покраситься в ярко-синий — я бы согласилась. А что такого? Теперь мне по большей часть все равно.