Читать книгу "Кроваво-красный снег. Записки пулеметчика Вермахта - Ганс Киншерманн"

1 апреля. Нашу часть снова используют в боях с подразделениями Красной Армии, прорвавшими линию обороны румынских войск. Бои идут в районе Горлешти. Я все еще нахожусь в тылу и радуюсь, что пока могу немного побыть вдали от передовой. Погода ухудшается. Утром идет дождь, днем он сменяется сильной метелью, подобные которой я видел лишь в 1942 году в России. Очень быстро все вокруг завалено снегом, и дороги становятся непроходимыми. Оружие настолько замерзает, что нам приходится на какое-то время отложить контратаку.

6 апреля. Снежная буря бушевала три дня, и только сегодня мои товарищи смогли вернуться в тыл. Им пришлось пережить нелегкое время.

7-14 апреля. Враг находится всего в четырех километрах от Ясс. Он снова прорвал линию обороны румынских войск силами танков и пехоты и теперь стремительно продвигается к этому городу. В то время как наша часть охраняет позиции на северном фланге, 26-й полк и несколько танковых батальонов наступают на противника. Наше подразделение перебрасывают на этот участок фронта чуть позже, и на нас тут же обрушивается целая орда советских бомбардировщиков. В следующие дни мы участвуем в тяжелых боях и стараемся отсекать отдельные отряды Красной Армии от основной массы атакующих войск. В результате враг вынужден замедлить наступление. В праздник Пасхи мы врываемся в траншеи, удерживаемые советскими солдатами, и заставляем их отступить обратно на север.

15 апреля. Румынам удается вернуться на свои прежние позиции. Мы не устаем удивляться тому, что румынские офицеры идут в бой картинно, как на параде, они одеты в нарядные, тщательно отглаженные мундиры. Когда у меня возникает возможность поговорить с румынским солдатом, родившимся в районе Баната, который неплохо говорит по-немецки, я узнаю от него, что их офицеры часто покидают позиции по ночам. Они ездят в Яссы, чтобы «поразвлечься с женщинами». Именно этим, по моему мнению, и объясняется то, почему румыны независимо от силы вражеского наступления покидают свои позиции и отправляются в «самоволку». Между офицерами и солдатами румынской армии существуют отношения, которые просто не укладываются у меня в голове. Офицеры относятся к своим подчиненным, как к рабам. Я нередко видел, как они избивали рядовых и всячески унижали их. Это настоящее Средневековье. Кстати, подобные нравы я наблюдал и в венгерской армии. Однажды, когда мы в Яссах занимали позиции рядом с румынскими частями, то часто слышали по ночам звуки оргий, которые устраивали офицеры союзной армии. Когда нам это надоедало, мы «мило» шутили — стреляли в воздух из винтовок или взрывали пару гранат, чтобы попугать их. Мы заходились в безумном хохоте, наблюдая за тем, как пьяные полуодетые офицеры-союзники бестолково бегают по траншеям.

18–22 апреля. Вольдемар Крекель и Густав Коллер рекомендованы к представлению на звание унтер-офицеров. Я помогаю подготовить требуемые для этого документы. В нашем эскадроне все знают, что у меня нет желания становиться младшим командиром. Я никогда не объяснял этого моим товарищам, потому что не хочу, чтобы меня неправильно поняли или не стали обвинять в том, будто я уклоняюсь от ответственности. Мне кажется, что я стал умелым солдатом и научился, как я всегда надеялся, неплохо обращаться с пулеметом. Я считаю, что принесу больше пользы моей части в качестве простого пулеметчика. Но я ни от кого не скрываю тот факт, что без пулемета я как будто чувствую себя голым. Я участвовал в жестоких боях и то, что мне посчастливилось остаться в живых, объясняю божьим благословением, а также тем, что, на мое счастье, в нужную минуту у меня всегда под рукой оказывался мой верный пулемет, от которого зависит моя безопасность. Я также горжусь тем, что вместе с Фрицем Хаманном являюсь последним «первым пулеметчиком» нашего эскадрона, выжившим после кровавых сражений сентября 1943 года и последующих боев и не получившим серьезных ранений. Благодаря нашему скромному вкладу в общее дело, эскадрон все еще остается успешным и боеспособным подразделением.

Тяготы военного времени наложили на меня некий отпечаток. Постоянное нервное напряжение требует все больше времени для восстановления физических и моральных сил. Немного прийти в себя от ужасов войны удается лишь во время регулярных отпусков, однако даже кратковременное пребывание дома в кругу родных не способно полностью излечить мою исстрадавшуюся душу.

25 апреля. Во время непродолжительного затишья и отдыха бойцов нашего эскадрона награждают орденами и медалями. Кроме нескольких Железных крестов 1-го класса, мы получаем два Железных креста 2-го класса. Последние награды получает один фельдфебель из стрелкового взвода и я. За участие в рукопашных боях на никопольском плацдарме и во всех последующих мы, старожилы эскадрона, также награждаемся специальными серебряными значками. Впрочем, эти награды не слишком укрепляют мой моральный дух. Меня до сих пор еще не отпустил тот ужас, который я испытываю с тех самых дней, когда под Рычовом начались безумные гонки со смертью.

Нынешняя фронтовая обстановка существенно отличается от прежней. Я думаю, что мое душевное беспокойство вызвано многочисленными рукопашными боями, которые выпали на мою долю на передовой. Они сильно закалили меня, но за это приходится платить высокую цену. Когда несколько дней спустя я задумываюсь об этом, то прихожу к выводу, что мое нынешнее психическое состояние равносильно разглядыванию окружающего мира через некую спасительную завесу, своего рода фильтр, отсеивающий отрицательный опыт. Как только закончится война, он спадет, и я снова стану нормальным спокойным человеком. Позднее я прихожу к выводу, что внутреннее беспокойство всегда предшествует ранению, пусть даже и самому незначительному.

28 апреля. После того, как командиром эскадрона назначили нашего обер-лейтенанта, даже мы, уставшие от боев старожилы, чувствуем, что в нас снова зарождается воля к сражениям и победам. Его властная уверенность в собственных силах, проявленная в дни тяжелых боев в Румынии, придает нам силы и желание победить врага. Наш командир всегда находится в первых рядах наступающих, он ведет нас вперед под вражескими пулями к победе. Мы знаем, что готовы следовать за ним куда угодно, и в огонь, и в воду. Однако временами он бывает суров и даже безжалостен. Он не щадит ни других, ни себя. Даже во время мощных артиллерийских обстрелов, под градом снарядов или мин, он не надевает каску. Волосы у него темные, немного вьющиеся. Он всегда носит пилотку, что придает ему элегантный, молодцеватый вид. Несмотря на то, что наш обер-лейтенант несколько раз был ранен, он, как и все мы, верит, что непременно останется жив. Поскольку ему посчастливилось выйти живым и невредимым из серьезных передряг, мы считаем его символом неуязвимости. Поэтому мы были потрясены до глубины души, когда его жизнь оборвалась взрывом вражеского снаряда.

Однако не буду забегать вперед и опишу события в их хронологической последовательности. Начну с того, что в один прекрасный весенний день мы находимся на позициях близ румынской деревушки и радуемся солнцу и теплу. Хотя нам не видны передвижения врага в деревне, мы точно знаем, что он уже занял ее. Все вокруг тихо и безмятежно спокойно. Сегодня солнечный день, глаз радует сочная зеленая трава. Мы млеем от тепла, даже я на минутку вздремнул в окопе. Ищу глазами командира, который сидит на земле в соседней низине. Он ножом остругивает какую-то палочку. Мои товарищи радуются весеннему теплу и неожиданному короткому затишью в череде жестоких кровавых боев. Не слышно ни стрельбы из винтовок или пулеметов, ни взрывов артиллерийских снарядов или мин. Лишь иногда из деревни доносятся пьяные вопли русских солдат и пронзительные крики румынских крестьянок.