Читать книгу "Русалка в бассейне. Новое дело графини Апраксиной - Юлия Вознесенская"

— Вы не помните, когда случилось это чудовищное преступление?

— Еще бы мне не помнить! Это было… Да, чуть больше недели тому назад, в пятницу. Утром моя жена отправилась к княгине, чтобы сделать ей массаж. Обычно она возвращалась к обеду, но в тот день вернулась через пару часов после ухода. Точно не помню, но я уже встал. Я немного лентяй, могу в этом признаться. Евиного будильника я не слышу, мы старики и спим в разных спальнях, простите за такую подробность, поэтому я позволяю себе поспать подольше, особенно с тех пор, как ликвидировал издательство. Словом, Ева вернулась, когда я уже встал, и лица на ней не было. Представьте, что было с моей бедной женой, когда она вошла в спальню княгини, чтобы помочь ей с утренним туалетом, и застала окоченевший труп! Ева говорит, что это было ужасное зрелище!

— Ваша жена не говорила вам, кого она подозревает в этом преступлении?

— Она об этом твердит постоянно, далее успела уже порядком мне надоесть.

— И кого же она подозревает?

— Слуг, служивших в доме княгини и уволенных ею. Она их попросту вышвырнула на улицу! Они все, как подозревает Ева, служили у нее без разрешения на работу. Кто-то капнул на нее, или ей самой что-то такое показалось, но она испугалась и всех уволила. Ну они ей и отомстили. Эмигранты!

— А на допросе в полиции Блаукирхена ваша жена сказала, что у нее ни на чей счет нет подозрений.

— А, так вы все-таки в курсе! — почти торжествуя, воскликнул Шмидт. — Я почему-то так и подумал, что не может быть, чтобы вы не знали о таком страшном преступлении. Нет-нет, я не в претензии, не подумайте! Я понимаю, у полиции свои методы.

— Как вы думаете, почему ваша жена ничего не сказала полиции о своих подозрениях относительно слуг?

— О, надо знать мою Еву! — улыбнулся Шмидт. — Моя жена большая формалистка, и поскольку у нее не было никаких конкретных доказательств, она не стала высказывать свое личное мнение, основанное лишь на женской интуиции и догадках. Но я могу вам сказать, господа, что моя Ева очень неплохой психолог: долгие годы работы с нервными больными в санатории развили в ней это качество.

— Редкое и ценное качество, — заметил инспектор. — Нам придется еще раз допросить вашу жену, господин Шмидт. Как вы думаете, она сейчас дома?

— Я мог бы позвонить домой и выяснить это.

— Вот телефон, пожалуйста.

— Я могу предупредить Еву, что ее хотят посетить господа из полиции по поводу смерти княгини Махарадзе, так сказать, морально ее подготовить?

— Почему бы нет? — пожал плечами Миллер. — Мы ведь ни в чем не подозреваем вашу жену, а просто хотим уточнить ее свидетельские показания.

Господин Шмидт застал жену дома.

— Ева! Как хорошо, что ты никуда не ушла! Я звоню из мюнхенской криминальной полиции. Да, меня допрашивали, а теперь два сотрудника полиции хотели бы побеседовать с тобой относительно твоих подозрений по поводу слуг княгини. Да, конечно, это я им сказал! Ева, в полиции сами разберутся фантазии это, пустые подозрения или что-то более серьезное. Уж на этот счет ты можешь не волноваться, здесь люди опытные! Так что будь дома, никуда не отлучайся.

— Благодарю, господин Шмидт! — сказал Миллер. — Вы можете подождать нас в своей машине: мы соберем бумаги и двинемся в путь.

Хорст Шмидт поднялся и вышел из кабинета, по-прежнему спокойный и добродушный.

— Ну, и что вы скажете, графиня?

— Ничего не скажу. Пока что.

— А я скажу, что мы, кажется, окончательно запутались. Так этот Шмидт, оказывается, вовсе не был женат на нашей «русалке», и придется нам искать ее мужа где-то в другом месте. С другой стороны, он как-то уж очень близко с нею связан… Ужасно, что из Советского Союза приезжает теперь столько разношерстной публики, что с русской эмиграцией уже не так просто разобраться, как прежде, когда она шла на Запад редкими волнами: теперь это уже не волны, а прямо какое-то наводнение… А еще ужасней, что у нас нет никаких контактов с русской полицией!

— Милицией, инспектор, — поправила его Апраксина. — А вы подали мне интересую мысль! Собирайте бумаги, а я пока сделаю один звоночек! — Она полистала записную книжку и нашла нужный номер.

— Вы хотите звонить прямо в СССР, графиня?

— Нет. Это номер общежития для беженцев, телефон дежурного. Поговорите с ним вы, инспектор. Скажите, что нам срочно нужна Татьяна Беляева из четыреста восемнадцатого номера.

Инспектор так и сделал. Им пришлось ждать не менее десяти минут, пока дежурный доставил Татьяну к телефону. Услышав ее голос, инспектор передал трубку Апраксиной.

— Таня, это говорит Елизавета Николаевна. У меня срочный вопрос. Вы не знаете, каким образом выходила замуж ваша сестра? Процедура заключения брака проходила в немецком консульстве или…? В ЗАГСе? А что это за учреждение? Понятно… А вы присутствовали при этом? Нет? Жаль… Я понимаю, что это всего лишь официальная регистрация. Спасибо, Танечка, и пока до свиданья. Так вот, инспектор, брак был заключен в скромном советском учреждении типа мэрии. Доступа мы туда, конечно, не имеем… Ну что ж, не будем заставлять господина Шмидта слишком долго ждать. Пойдемте, инспектор!

Глава 18

Медсестра Ева Шмидт отнеслась к непрошеным гостям с почтительной неприязнью.

— Мне кажется, что я уже рассказала все, что могла рассказать сотрудникам местной полиции. А вы — из Мюнхена. Может быть, вам проще ознакомиться с моими показаниями в полиции Блаукирхена? Так будет менее хлопотно и для вас, и для меня.

— Ничего, ничего, госпожа Шмидт! Мы привыкли хлопотать, не жалея своего времени. Отрабатываем, так сказать, деньги налогоплательщиков. Особенно когда совершается такое злодеяние, как убийство. В данном случае зверское убийство вашей хозяйки княгини Кето Махарадзе.

— Она была не моей хозяйкой, а моей пациенткой, — поправила его Ева Шмидт.

— Пациенткой… Да, конечно! И вам ее тем более жаль, не правда ли?

— Да, разумеется. Но мне, знаете ли, жаль даже сбитую машиной птичку или раздавленную колесом лягушку, — вздохнула Ева Шмидт. — Я столько лет работаю в медицине, пора бы уже, кажется, привыкнуть к смертям, но я так и не сумела… Садитесь, господа! Могу я вам предложить кофе или чай?

— Нет-нет, не беспокойтесь! — сказал Миллер. — У нас к вам по существу один-единственный вопрос. Ваш муж сказал, что вы подозреваете в убийстве княгини Кето Махарадзе кого-то из уволенных ею слуг. Кого именно?

— Знаете, инспектор, мне бы не хотелось навязывать полиции свои подозрения на этот счет. Но если уж вас интересует мое, сугубо личное, мнение — я его выскажу.

— Я весь внимание!

— Я убеждена, что любой из живших в доме княгини слуг мог убить ее из мести. Причем это касается как мужчин, так и женщин.

— Но в доме не было слуг в момент убийства княгини, если не считать Авивы Коган!