Читать книгу "Тенеграф - Кшиштоф Пискорский"

– Нет, – ответил. – Мы идем сейчас же.

– Ты ведь едва на ногах стоишь!

– Ты не понимаешь. Они не станут держать ее там вечно. Это всего лишь место встречи. Ты сама сказала: они ждут, пока вернется пара, отправившаяся за мной и Хольбранвером в башню. Но когда они поймут, что приятели их погибли, наверняка покинут этот город. Днем они могут взять повозку и увезти Иоранду за город, и тогда мы уже ничего не сделаем.

Он закончил одеваться и двинулся к выходу, однако Легион заступила ему дорогу.

– Это будет непросто. Мы обещали тебе помочь, но одно дело помогать, а другое – идти в самоубийственную атаку…

– Не думал я, что ты боишься.

– Мы не боимся. Но у нас новое условие. Выше ставка, выше награда. Когда все закончится – тенеграф будет наш.

– Но ведь ты даже не знаешь, что…

– Люди, за которыми мы следили, ужасно хотели его заполучить. Этого нам вполне достаточно. Так как, мастер Мартинез? Или тенеграф для тебя дороже, чем любимая и друзья?

– Тенеграф твой, – ответил И’Барратора, выпустив из трубки клуб дыма.

Они обменялись рупопожатиями. Он старался не выдать, как удивлен силой ее хватки.

– Ты ничего не забыл? – спросила с лестницы Саннэ, когда они уже готовы были выступать.

– Нет. Все уже решено, – сказал И’Барратора. – Ты останешься у соседки, пока все не закончится. Потом мы отыщем кого-нибудь, кто станет твоим опекуном.

Саннэ стала спускаться к ним, застегивая куртку.

– Об этом и речи быть не может! – сказала она. – Вы не избавитесь от меня так просто.

– Послушай, девочка, я уже тебе объяснял. Твой отец…

– Если папа мертв, тогда тенеграф – мой. Отдам я его, только когда буду уверена, что сделано все, чтобы найти папу, – сказала Саннэ с такой уверенностью, что Легион рассмеялась, а И’Барратора покачал в удивлении головой.

Ему нелегко было согласиться с этим, но, похоже, с возрастом он все хуже справлялся с женщинами.

* * *

Вскоре они вновь шли по окутанной мраком Сериве, выбирая боковые аллейки и темные улочки. Арахон и Легион не боялись воров. Их, скорее, беспокоили патрули городской гвардии, перед рассветом покидавшие гарнизон, чтобы очистить улицы от пьяных дебоширов и нетрезвых шлюх, составлявших последний бастион бурной серивской ночи.

Женщина шла уверенно. Саннэ, у которой, несмотря на изрядный холод, слипались глаза, еле тащилась за ней, удивляясь, что незнакомка полна сил, хотя провела бессонную ночь.

И’Барратора тоже черпал энергию из какого-то скрытого резерва. Шагал почти так же пружинисто, как и всегда. И хотя была это самая длинная, самая мучительная ночь в его жизни, взгляд его был внимателен и сосредоточен. Трудно было сказать, бодрил ли его страх за Иоранду, или силы ему придавали смолисто-черные листья крепкого ориентального табака: он как раз докуривал набитую ими вторую трубку, трогая сухим языком горький чубук.

Саннэ едва поспевала за своими опекунами.

На полпути – на крутой, окруженной тополями аллейке, которая вела на окраины квартала Эскапазар – они заметили, что на западе серый рассвет уже окрашивает полотно ночи.

– Нам нужно спешить, – Арахон сплюнул горькую от табака слюну. Ускорили шаг. Саннэ теперь приходилось то и дело переходить на бег, а они слишком сосредоточились на дороге, чтобы это заметить. Втроем они пересекли квартал, потом аллею Контанезра под волнующимися на ветру балдахинами. Дальше они шли некоторое время позади ряда деревянных домов, подобных тому, в котором обитал И’Барратора. Обошли по дуге четверых пьяных дворянчиков, которые, обнявшись за плечи, лавировали вверх по одной из улочек.

Затем нырнули в каньон между каменными жилыми домами: если вверху поднимающихся улочек строения едва насчитывали по два этажа, то внизу – порой все семь. Прошли вымощенной площадью вдоль старого гарнизона, откуда следили за ними огромные черные глаза орудий, которые, говорят, использовали во времена реконкисты.

Наконец Саннэ не выдержала и крикнула:

– Хватит! Помедленнее. Я должна передохнуть.

Они приостановились в конце улицы Квеззерале. По обеим ее сторонам виднелись полузадернутые занавесками витрины, уставленные парфюмерией и рядами флаконов и бутылочек. Фехтовальщик взглянул на небо, пытаясь прикинуть, успеют ли они попасть на место до восхода солнца, а женщина тем временем присела возле тяжело дышащей девочки.

– Если ты не можешь идти – подожди здесь, – сказала она, гладя ее по лицу, залитому румянцем. – Здесь безопасно, сейчас придут первые торговцы…

Она попыталась втиснуть в руку девочке маленький кошель, но Саннэ оттолкнула деньги.

– Нет, – выдохнула. – Не оставляйте меня… пока мы не вернемся за… папой…

– Послушай, лезть на рожон…

Женщина не договорила. Словно волк, прислушалась, стала крутить головой то в одну, то в другую сторону. И’Барратора открыл было рот, но она коротким жестом заставила его замолчать.

Фехтовальщик, который всегда гордился своими тренированными чувствами, понял, что рядом с ней он глух и слеп. Сам он слышал только шум ветра и моря, колокол на каком-то корабле, скрип открываемых ставней на соседних улочках.

– Мастер Мартинез, – сказала женщина, – могу я попросить у тебя медальон с тенеукоротом?

Он молча вытащил его из кошеля. Легион приложила укорот к глазу, и сразу же, по дрожанью ее брови, Арахон понял, что что-то идет не так.

– Полагаю, нам следует поспешить, – сказала она, вытягивая шпагу.

– Почему?

– Потому что там начали без нас.

Арахон вырвал из ее руки кружок и заглянул в укорот. Мир по ту сторону превратился в туманное пятно. В дрожащем и колеблющемся от судорожного дыхания отверстии он видел блеск клинков и сталкивающиеся в полумраке фигуры.

В подвале шел бой.

Арахон выругался. За четверть часа до восхода солнца эта худшая и страннейшая ночь в его жизни решила посмеяться над ним еще раз.

– Бежим! – крикнул он, выхватывая шпагу.

Легион кивнула, и спустя миг они уже бежали плечом к плечу в развевающихся плащах, стуча каблуками о скользкую от росы брусчатку.

– Погодите! Подождите меня! – жалобно прохрипела Саннэ, но оба они исчезли за поворотом.

ХХ

Цеховой дом бондарей некогда был жемчужиной квартала. Выше на этаж от жилищ вокруг, он высился на развилке двух улиц, вгрызаясь клином в торговую площадь. Позади, на подворье, стояли деревянные бараки с мастерскими, склады древесины, смолокурня. Было это еще в давние времена, до войны, когда одним из важнейших экспортных товаров в столице считалось вино, перевозимое караками в северные порты. Но времена – и вкусы – изменились. Когда подошла к концу война с халифами Востока, а страны в том регионе восстали из руин, Северу больше по душе пришлось густое флорентинское вино и сладкие напитки с анатозийских равнин. Терпкие, горьковатые сорта с сухих, словно бумага, холмов, окружавших Сериву, покупали уже не так охотно.