Читать книгу "Я - танкист - Владимир Поселягин"

Сам я пленных особо не разглядывал, так, для виду безразлично мазнул взглядом – тут, похоже, отстойник был, привозили всех, кого схватили неподалёку – и весело заговорил с обер-лейтенантом. Чтобы не нести пургу, рассказал ему на немецком анекдот. Напомню, что задание-то ещё не выполнено, игра должна продолжаться. Пока обер-лейтенант, запрокинув голову, натурально ржал, двое солдат ухали, сотрясаясь от смеха, я снова, слегка позёвывая, осмотрелся. Даже водитель, что возился под машиной, пытаясь обнаружить и исправить поломку, содрогался от смеха. Вот сами раненые нас разглядывали, чуть ли не тараща глаза. Я не говорю про всех, трое вообще спали, другие были настолько усталыми, что им всё было безразлично. Я говорю о танкистах и части пленных, явно охранявших девчат. Странно, что немцы их не попользовали, а сюда привели. Обычно они особо не стесняются. Красавица Смирнова – а она реально красавица, а этот сержант всё же красивее, даже меня проняло – меня разглядывали с лютой ненавистью и злобой. Но Смирнова явно понять не могла, что тут происходит, и, с ходу опознав меня, пыталась сообразить, что я тут делаю, да ещё в окружении немцев. Мои действия, за которыми та ранее наблюдала, давали ей понять, что тут что-то не так, не мог я быть с немцами вась-вась.

Окинуть взглядом я успел не только пленных, продолжавших тихо и мирно сидеть на своих местах, но и немцев. У будки стоял часовой, что приглядывал в основном за путями и за дорогой. Ещё два немца сидели на своих мотоциклах метрах в восьмидесяти, рядом расположился расчёт пулемёта, ствол был направлен на пленных. Получается, охраняют их всего трое. Но это ладно, мы не за ними приехали, а по совершенно другому поводу, где-то тут рядом был окопчик со спрятавшимся взрывником. Дело в том, что когда БП подойдёт к разобранным путям, сзади него подорвут рельсы, заперев и отдав на милость артиллеристам. Две «ахт-ахт», установленных на прямую наводку, а также четыре тридцатисемимиллиметровых пушки вполне способны потягаться с бронепоездом. Это я ещё не говорю про десяток пулемётов. Отдельно справа у переезда стоял грузовой «Опель», от него, как только мы остановились, подошёл унтер. Он немного поговорил с обер-лейтенантом, тот предъявил несколько бланков с печатями и подписанные документы, после чего унтер вежливо козырнул и отошёл. У грузовика отдыхало шестеро солдат. Больше в прямой видимости, кроме противотанковой батареи, я никого не видел. Беспокоило то, что я не наблюдал позиций зениток, а они тут самые опасные. Мне нужно было выявить их, но сколько я незаметно ни осматривался, ничего. Зенитки явно были замаскированы куда лучше, чем те же противотанкисты. Я ведь сюда затем лично и приехал, чтобы самому окинуть взглядом предстоящее место боя и определиться с его ходом. Но не было чёртовых зениток, и всё тут.

– Я их вижу, – негромко шепнул, не глядя на меня, один из бугаёв-солдат. – Холмик с кустарником на два часа от противотанкистов.

Присмотревшись под видом того, что устало протираю лицо, я убедился, что солдат прав. Давненько я такого облегчения не испытывал. У нас за спиной уже двигалась колонна, и вот-вот она будет здесь. Немцы тоже её видели, но что они могли понять? Впереди катил мотоцикл, наш новый трофей, за ним «Опель», потом ещё грузовики, а дальше тучи поднятой пыли скрывают, понятно только, что там имеются танки. Не видно, но слышно. Все КВ были отправлены к дороге, так как они не могли держать ту же скорость, что и «тридцатьчетвёрки», поэтому в этом бою задействовали только их и мою самоходку. Они пересекли железную дорогу дальше, в четырех километрах.

Отойдя немного дальше с видом, что прогуливаюсь и общаюсь с обер-лейтенантом, я сказал пару слов солдату, что сидел в коляске мотоцикла, и, развернувшись, проследовал обратно. В этот раз ремень у меня был пуст, я снял кобуру с пистолетом, но зато у меня на плече висела коробка маузера, генеральский подарок. Мне нужна была точность боя. Когда от передового мотоцикла колонны до переезда оставалось метров сто, я кивнул и дёрнул клапан кобуры. После моего сигнала к отдыхающим у грузовика солдатам полетели три гранаты, и затрещали три автомата, а водитель легковушки из положения лёжа расстреливал унтера. Обер-лейтенант из своего автомата срезал часового у будки и сразу упал, чтобы переждать разрывы гранат и разлёт осколков. В принципе, мы все попадали, даже я с пистолетом в руке. Наш пулемётчик в коляске, он же и радист – рация была закреплена на коляске, а антенна на багажнике, – сообщил координаты зениток командиру колонны заму Михайлова, он же срезал пулемётный расчёт, пули так и вспарывали землю вокруг них. Потом прошёлся длинной очередью по солдатам у мотоцикла. Я же вскочил на ноги и дважды выстрелил в сучившего в предсмертной судороге ногами унтера, и из ракетницы, которую достал из кармана, выпустил красную ракету по позициям зениток. Противотанкистов не подсвечивал, их и так было видно, маскировка так себе. Как только мы начали действовать, «тридцатьчетвёрка» старшего сержанта Егорова, что шла сразу за грузовиками, укрываясь в пыли, дала газу чуть не с места. Обогнав грузовики, на пятидесяти километрах в час пролетела по путям, в полёте обрушившись на бедолагу «Опель», смяла его в блин и понеслась дальше, на ходу грохая из пушки. Осколочные снаряды так и ложились вокруг позиций зениток, по дыму горевшего заряда ракетницы было видно, где те находятся, но всё рядом, и ни одной в цель. Вести огонь на ходу очень сложно, но у Егорова и не было приказа именно попасть. Главное, шугануть расчёты от орудий, всё же противоосколочных щитов у тех не было, чтобы другие танки, выбравшись на насыпь, прикрыли его. Два первых танка встали у будки – один вообще на неё наехал и смял – и открыли прицельный огонь по зениткам. Попадания были, я прекрасно видел, однако и те всё же сделать несколько выстрелов успели. Машина Егорова, которая уже налетела на противотанкистов и подминала пушечки одну за другой, замерла на последней и зачадила, получив снаряд в правый борт. Верхний люк открылся, и оттуда появился первый из танкистов, с трудом перебравшись через край башни. Наши мотоциклисты уже рванули к ним, чтобы вытащить парней из машины, которая вот-вот готова была вспыхнуть, а я сам быстро осмотрелся и направился к обер-лейтенанту. Одному из погранцов. Мы с ним единственные в нашей группе, кто говорил на немецком. Остальные только делали вид. Кстати, молодцы, я особо и не заметил, чтобы фальшивили.

– Нашли? – первым делом спросил я у лженемца.

– Нашли. По проводам дошли до окопчика с подрывной машинкой. Пусто там. Видимо, подрывник отдыхал среди тех, что у машины были, – кивнул младший сержант Асамов на железный блин и тела немцев у него.

– Хорошо, – проорал я, так как мимо проревела дизелями ещё одна «тридцатьчетвёрка».

Моя самоходка заняла её место на путях и поводила стволом, но достойных целей уже не было. Экипаж Егорова вытащили, те отделались лёгким испугом, попадание в двигатель было, там теперь санинструктор суетился. Танк тушили, зенитчиков и противотанкистов добивали. Издалека отчетливо доносилась пушечная стрельба. Изредка ухали гаубицы. Значит, Михайлов работает. А вот с запада был виден над рельсами далёкий столб дыма, видимо, бронепоезд подходил.

– Курлыкин, связь! Михайлова вызови!

– Товарищ майор, – почти сразу откликнулся он. – На связи старший лейтенант Михайлов.