Читать книгу "Сегодня – позавчера. Испытание огнем - Виталий Храмов"

– Там штаб, – прошептал Ваня, кивая в центр села, – там сельсовет, легковые машины и автобус, флаг ихний болтается.

Логично. И соблазнительно. Правда похоже на штаб. Только это путь без возврата. Церковь! Прямо через дорогу. Если до неё доберёмся, нас оттуда не выкуришь. Так и сделаем!

– План такой. Атакуем через огневую. Потом закидываем штаб гранатами через окна и отходим в церковь. Стены каменные, блокируем выходы и отобьёмся до подхода наших. Вопросы? Работаем!

Карабин опять на спину, взял пулемёт, перепрыгнул через забор и пошёл на миномёты. Меня заметили, когда я уже прошёл шагов десять. Удивлённо оборачивались, но за оружие не хватались, олухи. Амеры на вашем месте уже разрядили бы в меня каждый по магазину, потом бы разбирались.

Короткая очередь моего пулемёта смахнула офицера с капота, длинная посшибала расчёты, как кегли. А потом на них обрушились мои бойцы, рубя их лопатками и громя прикладами. Я тут же развернулся и побежал огородами к штабу, благо всего два двора, и вот она – центральная площадь.

Противотанковая граната чем плоха? Большим весом. Но хороша своей мощью и детонатором ударного действия. Взрыв сразу двух таких гранат посреди площади произвёл эффект локального катаклизма – автомобили перевёрнуты, горят, взрываются топливные баки, кричат раненые люди и кони. Наша отвлекающая группа – два гранатомётчика, причесала площадь ещё и из ППШ, а потом спешно отступили. Немцы кинулись преследовать. Что нам и надо.

Я махнул рукой, и мы молча побежали на здание сельсовета, рассредоточиваясь. У нас на всех была только одна бутылка с огнесмесью, иначе было бы легче сорвать работу штаба.

Когда нас заметили солдаты противника, было уже поздно. Этих самых наблюдательных перестреляли, в окна полетели гранаты. Мы обогнули сельсовет, из-за углов обстреляли всю территорию перед ним, главный вход разворотили гранатой и подожгли коридор за дверью огнесмесью.

– В церковь! Выноси ворота противотанковой! – крикнул я.

Наперерез нам бежал бородатый мужик разбойного вида, громко крича и махая руками, совершенно игнорируя свистящие вокруг пули. Голова его была не покрыта, грязно-седые космы спутались и вместе с не менее запущенной бородой придавали ему вид лешего. На нём были лапти (в двадцатом веке, зимой!), непонятной формы и цвета штаны и тулуп с огромными прожжёнными дырами. Одна пола тулупа была до земли, вторая обрывалась у пояса. Тулуп не запахнут на груди, открывая взору дырявую грязную тельняшку.

– Люди там! Люди! Не выбивай ворота! – наконец расслышал я.

Вот, блин, косяк! И что теперь делать?

Боец, замахнувшийся гранатой, вопросительно смотрел на меня. Я покачал головой, потом покрутил рукой над каской. Бойцы попадали сапоги к сапогам – круговая оборона. Только позиция здесь… Пять минут продержимся, не более.

А «бомж» схватил бойца с противотанковой гранатой как ближайшего за рукав и тянул за собой.

– Товарищ лейтенант, он говорит, есть другой вход! – крикнул боец.

Я отправил его и ещё двоих с «бомжом», остальные тоже стали пятиться за угол церкви, отстреливаясь.

А время, как всегда, впрочем, было не за нас. Огонь противника усиливался, они уже оправились от внезапности нашего наскока, обкладывали грамотно и плотно. Я вспугнул очередью двух самых дерзких солдат, отпрянувших обратно в укрытие и – а, была не была! – крикнул:

– Бегом!

«Бомж» открыл низенькую калитку в покосившемся дровяном сарайчике, юркнул туда. Бойцы, обречённо переглянувшись, за ним. Сарайчик был очень маленьким и настолько ветхим, что чихни – развалится. Но уже четверо пропали в его чреве, ещё двое, потом остальные, последним я. И провалился в яму колодца.

– Живее! – дыхнул мне в лицо тёплым паром «бомж» и с неожиданной силой рванул меня за воротник, разом и подняв, и швырнув по лазу: – Ползи!

Я увидел, что он дергает за какую-то толстую верёвку, сверху посыпался мусор, колотые дрова, солома, песок. Я шустро побежал на четвереньках по лазу, пока не воткнулся каской в чью-то мягкую задницу. Так мы вместе с Котом и вывалились в склепоподобный подвал церкви, слабо освещённый лучинами и полный людей.

– Ох…ть! – только и смог сказать я.

– Не сквернословь в храме! – хлопнул меня по каске «бомж». – Ты командир?

– Лейтенант Кузьмин, – представился я.

– Отец Анатолий, – представился «бомж». – Как дальше думаешь быть, лейтенант?

– Наверх есть выход?

– Есть. Только все двери храма заколочены наглухо. Как немец алтарь и иконостас разграбил – замуровал.

– Даже лучше. Веди нас наверх! Ребята, мы теперь монастырские затворники! Пойдём, проредим бесов!

Наверх поднялось больше бойцов, чем рухнуло в лаз. Под две дюжины почерневших, тощих красноармейцев, лихорадочно блестя глазами, тянулись к нам, прикасались. Половина из них была вооружена, но боеприпасов не имели. Быстро и по ходу распределили оружие и патроны, стали стаскивать к высоким узким окнам столы и лавки.

Какие-то гражданские, женщины, дети, старики, по-прежнему стоя на коленях, молились. Лишь некоторые оглядывали нас. Отец Анатолий погнал их вниз, в катакомбы.

Ко мне подошли двое – один со старшинской «пилой», другой в рваной кожанке с наглухо забинтованным лицом. Оба, оказалось, успели хорошо освоить немецкий пулемёт, обожженный – танкист, радист-пулемётчик; старшина до плена был старшиной пулемётной роты. Отдал им МГ с боезапасом, они сразу полезли на колокольню вслед за отцом Анатолием, скинувшим тулуп и успевшим надеть свою чёрную «спецовку» – ряса, по-моему, называется.

Я сел на ноги, развязал вещмешок, вытряхнул содержимое – пачки патронов, две гранаты, сухари, папиросы и флаг. Красный флаг. Ну, как флаг? Просто большой – полтора на два метра – кусок красной материи. Его мне сшили женщины нашего полкового тыла из парашютного шёлка и окрасили.

Подозвав молоденького, шустрого бойца из первого взвода, вручил ему этот флаг и приказал укрепить на колокольне, чтобы полк видел. Глаза бойца вспыхнули. Пока он шёл, неся флаг на вытянутых руках, каждый постарался прикоснуться к нему, а воинство отца Анатолия старались и губами припасть, роняя слёзы. Вот для этого, для подобного эффекта я и извёл столько драгоценного шёлка.

Над головой ударили колокола, протяжный гром их слился в мелодию. Благовест! Ох, отец Анатолий, что же ты делаешь! Даже у меня слезу выбило! Машинально перекрестился.

Вторя колоколам, запел пулемёт, мои бойцы выбивали витражи, стреляли на улицу. Да, Кузьмин, бой в самом разгаре!

Как смог быстро, снарядил магазины СВТ патронами, остатки ссыпал в боковые карманы штанов, запихал магазины и гранаты по карманам разгрузки, закрепил на карабине оптический прицел и побежал наверх, на колокольню.

Пулемётчики, распластавшись по полу, перекатывались на стреляных гильзах, ведя огонь сразу из трёх пулемётов. Ваня Казачок, оскалившись, часто крутил стволом своего ДТ. Двое бойцов и два вторых номера спешно снаряжали пулемётные диски. Старшина-пулемётчик скупо добивал ленту МГ. Её снаряжать нечем.