Читать книгу "Лоуни - Эндрю Майкл Херли"

Святой Георгий вытащил шпагу из ножен, прижал Марию к себе и сказал:

— Святой Георгий — это я, Я Инджиленда победитель. Мне шпагу выковал Спаситель, И мечет огнь рука моя.

В темноте послышался громкий шум, и на сцену выступил янычар. Он тоже обнажил шпагу. Все уже втянулись в действие и шикали и свистели, как по команде, даже Дэвид, который выпустил руку мисс Банс и смотрел на актеров, зачарованный, как ребенок на утреннике.

Янычар подкрутил концы длинных усов и приблизился к нам на несколько шагов.

— Я — Саллиман, турецкий воин. Ты где, святой Георгий? Марии быть моей женою, Тебе пещера будет моргом.

Святой Георгий задвинул Марию себе за спину, заслоняя ее от янычара. У Марии тряслись коленки от страха, тыльной стороной руки она проводила по лбу.

Святой Георгий сказал:

— Георгий я из Инджиленда, Со шпагой быстрою, как ветер, Уже не встать тебе с колен, Пред Богом будешь ты в ответе.

— Что ж, Георгий, жизнь твою я беру.

— О нет, смерть увидишь ты вдруг.

— Марию твою в жены я заберу.

— Без башки ну, какой ты супруг?

Они кружили друг вокруг друга, затем оба прыгнули вперед и скрестили шпаги. Мария вскрикнула, зрители принялись подбадривать святого Георгия, который в конце концов пронзил насквозь янычара и бросил его на пол, где тот и лежал с торчащей из-под мышки шпагой.

Мария бросилась к мертвому янычару и положила голову ему на грудь, рыдая:

— О, отец мой, убил ты мою любовь.

Святой Георгий опустился на колени и положил руку дочери на плечо:

— Голубка моя, он живой будет вновь.

Потом повернулся к нам и взмолился:

— В этом городе доктора можно найти, Чтобы быстро удалось его привести?

Раздался стук в дверь. Зрители повернулись туда, где появилась маленькая фигура в котелке и пальто, которое волочилось за ним по полу. Все были слегка ошарашены незаметным появлением нового актера во время спектакля.

— Входит маленький доктор Дог, — сказал он, останавливаясь по пути, чтобы шлепнуть Хэнни по макушке.

— Лучший доктор в стране, сэр.

— Можешь ли ты вылечить этого воина? — спросил Святой Георгий, снимая шляпу с головы доктора.

— От какого состояния? — поинтересовался доктор, стаскивая нимб с головы святого Георгия. — Признайся, господин милейший.

— От смерти, доктор, самой чернейшей.

— Только не за пять фунтов, сэр.

— За десять фунтов, сэр?

— За пятнадцать, сэр.

— Двенадцать, сэр.

— Годится, за двенадцать полных фунтов и испанское вино сделаю хорошо.

Доктор принялся шарить по карманам своего необъятного пальто, и с каждой очередной порцией всякого мусора отец Бернард смеялся все громче. Доктор бросал на пол игрушечные машинки, пластмассовых зверушек, мячи для гольфа, ракушки. Наконец он вытащил маленькую бутылочку и опустился на колени возле мертвого янычара:

— Ну, мой спящий воин, пей настой Святого Духа. Доктор Дог изгонит смерть из твоего больного брюха.

Мертвый янычар закашлялся, потом сел и прижал Марию к груди. Святой Георгий обнял доктора и взмахнул руками в нашу сторону:

— Вставайте, вставайте и пойте все вместе веселую песню.

Рыцарь встал, ощупывая рану на боку:

— Я был мертв, а теперь живу. Благослови, Господь, доктора, Георгия и жену. Дай мне мяса, апельсинов, пива. Веселой Пасхи вам, друзья, счастливо!

Ряженые собрались уходить, и вдруг из дальнего угла комнаты послышался звук удара. Улыбки исчезали с лиц актеров, и они исчезли один за другим, оставив святого Георгия, который произнес:

— Есть тот, кто не поет и не танцует.

Хэнни схватил меня за руку. Он помнил, кто должен был выйти следующим.

Еще один актер, тот, что прибыл, закутанный полностью в черный плащ, вышел на сцену, держа единственную свечу на уровне груди, так что она освещала снизу его лицо. Оказавшись посередине круга, он поднял руку и сдернул капюшон. В отличие от остальных его лицо было ярко-красного цвета, как почтовый ящик[27], а из лысой головы торчала пара рогов. Это были настоящие оленьи рога, прикрепленные каким-то совершенно незаметным устройством.

— Я знаю этого типа, — шепотом сказал отец Бернард и слегка пихнул меня в плечо.

— Здесь я, чтобы попрощаться. Дьявол Даут, прими поклон. Душам в Ад пора спускаться. Бог-отец, да где же он?

И когда актер улыбнулся и затушил свечу, я почувствовал, что рука Хэнни выскользнула из моей руки.

* * *

Я нигде не мог найти брата. В спальне его не было. Не было его и во дворе, — уже стемнело, а он один никогда не выходил. Я обошел весь дом, проверяя все закоулки, где Хэнни любил прятаться: за старинным пианино, в широкой нише окна за шторами, под ковриком из тигровой шкуры.

Я заглянул на кухню, надеясь, что, может быть, Хэнни отправился туда за едой. И там я нашел Паркинсона, который разговаривал с одним из ряженых. Тот, раздетый до пояса, неистово тер лицо фланелевой тряпкой. Вода в раковине стала чернильно-черного цвета. Его облачение лежало на столе вместе с фальшивыми усами и шпагой. Я поставил поднос на стол, а он, растерев лицо досуха полотенцем, как раз направился к столу взять рубашку. И я увидел, что это пожилой компаньон Паркинсона и Коллиера, которого мы впервые увидели в день нашего приезда в «Якорь». Сейчас его лицо приобрело здоровый розовый цвет и излучало жизненную силу человека намного более молодого.

— Ну не чудо ли это! — воскликнул он, встряхнув меня за плечи. — Чудо, — повторил он Паркинсону, который улыбнулся и кивнул.

— Вот так помирал от пьянства мистер Хейл, — сказал Паркинсон.

Хейл. Это было имя из того списка в конверте, который Хэнни принес из «Фессалии».

Я повернулся, чтобы уйти, но Паркинсон снова заговорил: