Читать книгу "Эта тварь неизвестной природы - Сергей Жарковский"

– Будьте вы все прокляты, – сказала поблизости Ольга. Коростылёв опомнился. Она смотрела на него с ненавистью, но и с интересом, злобным интересом с примесью иронии. Как, мол, скурмач, отреагируешь? Не обгадишься ли, дроля? «Ночь живых мертвецов» смотрел ли? А это тебе рассвет живого мертвеца, скурмач.

Что Коростылёв ей мог сказать? Но ей и не нужно было.

– Я один только раз посмотрела ему в глаза, – сказала она. С её сигареты упал столбик пепла. – Как я теперь буду смотреть ему в глаза, зная, что там? Идите скорей, разговаривайте уже, я долго не выдержу. И Яночка сгорела, и Валя убит, и муж вдобавок – зомби. И надо врать! Будьте вы прокляты.

Коростылёв кивнул Фенимору, подошёл, и тут же понял, что экран – это не телевизор, а верхняя крышка Волшебного Стола. Около тысячи вопросов ему хотелось задать инопланетянам, но он понимал, что эти вопросы сейчас не к месту. Беда не вчера началась, не завтра кончится. Он понял только, что к углам экрана припаяны какие-то провода. И что они уходят под повязку на голове дёргающегося трупа. И что уши у трупа открыты, а вот нижняя челюсть накрепко подвязана, и залеплены пластырем глаза. Ещё было понятно, что изображение бармена на экране его не видит. Ну хоть что-то не фантастическое.

– В общем, подполковник, орите громче, потому что Николаич вас слышит через уши трупа, а видеть ни хера не видит. А мы его слышим через вот это, – сказал Фенимор и показал пальцем на стоящий у экрана на стуле абонентский громкоговоритель «Гжатск» из посеревшей от старости пластмассы.

– Николай Николаевич! – крикнул Коростылёв.

В труп на носилках как электричество пустили. Фенимор ухватился за раму носилок обеими руками и даже встал. Из громкоговорителя послышалось:

– Это вы, Коростылёв? Я не вижу же ни хера!

– Да, это я!

– По телефону не договоришься. Сам я приехал, в общем. Времени у меня мало, и стол скоро разрядится, и мне не очень хорошо. У города к вам большая претензия, подполковник, но я не хочу воевать. Никому от этого хорошо не будет. Вы правы. Надо выруливать, включать политику. У меня есть предложение.

Коростылёв наклонился и прибавил на громкоговорителе громкость до отказа. Голос Петровича звучал абсолютно синхронно с изображением его, и щелчки и шипение совпадали с помехами тоже.

– Я слушаю!

– Если вам отдать синего скота, как требуют люди, то вы попадаете в чмошники, всем скопом, все магацитлы: и скурмачи, и учёные, все. Я понимаю. Это верно. И это очень плохо, потому что всё снабжение у нас земное, да и охрана и Зоне, и Предзонью нужна. Не суверенитета же у вашего Ельцина требовать, сколько сможем унести. Нисколько не сможем. Беженск сам себя снабжать не может, да и кто даст. Это всё даже не считая 17-ю площадку треклятую. Она и нам самим покоя не даёт, разрядить её нужно безусловно, и тут вообще не о чем спорить. Словом, Олег, не время для великих потрясений. Нужно сберечь статус кво. И лично вас, и Пиню тоже мне не хочется выставлять. Я всё добро помню. Эй, вы там?

– Я внимательно слушаю, Николай! – крикнул Коростылёв.

– Согласны со мной?

– Абсолютно!

– Что?

– Аб-со-лют-но!

– И самим вам суда над убийцей организовать нельзя, потому что он у вас как бы победитель забега, верно? А вы под приказом его крышевать? До победного конца?

– Да!

– Это кто вообще всё придумал, вы не скажете? – спросил Петрович. – Я просто понять хочу. Для себя.

Коростылёв ответил сразу:

– Грачёв! Это же его боеголовки. Ельцин утвердил.

– Ну, я как-то так и думал… В общем, такое предложение у меня, подполковник. Не отвечайте сразу, покрутите в голове. Я привёз вам вохровцев. Живых. В машине лежат, связанные. А вы отдайте нам их. Ответят они. Столкнулись ночью с Калитиными, вохровцы что-то сказали грубо, Яна им ответила, как она могла. Слово за слово, перестрелка. В это люди поверят.

– А слова Яны?

– Какие? Которые я людям передам? Про плащ?

– Она имя назвала.

– Нет, не назвала. Только про плащ сказала. Слышали я и Оля. Толе Лазареву я что-то такое сказал, он мог и не понять. Я его уже переспросил. Он, кстати, тоже в машине. На вохровцах ваших сидит. Он в курсе.

– А убегал вора, значит?..

– А вора побежал, куда глаза глядят, потому что привык себя крайним чувствовать. Менты-то всегда отскочат, если есть вор по рукой. А плащ взял потому что холодно же.

Голова у Коростылёва сама собой откинулась, будто его в челюсть саданули, или он случайно язык прикусил. Фенимор с каким-то неприличным, жадным любопытством наблюдал за ним. Очень себе на уме этот Фенимор. Предложение Петровича было очень хорошим, слов нет, каким хорошим. И решать надо было быстро, пока ещё Лазарев не закончил шерлохолмствовать, и пока бедованы в том обобществлённом угаре, когда в версию Петровича поверят сразу. А сомневающиеся поверят, когда утолят жажду мщения.

Но у него ещё был один аргумент.

– Николай Николаич, я всё понимаю, – сказал он. – Но ведь Папашу убили в Зоне. В Зоне правил нет. Это правило. Следовательно, мой вор неподсуден. Никто из них неподсуден.

– Негодно, товарищ подполковник, – сказал мертвец. – Во-первых, Папаша и Яна – не трекеры. Они – единственные. Да вы и сами понимаете. А во-вторых, наши нашли место убийства. Это нейтралка. На углу Янгеля и Астраханской. Нейтралка, товарищ подполковник. Святая земля.

Политика.

– Я отдам вам одного, Николай Николаич, – громко и медленно сказал Коростылёв. – Какого из них – скажу вам через час.

Фенимор посмотрел на труп, как на живого. Потом перегнулся через носилки, чтобы посмотреть на живого, изображённого экраном неизвестной природы. Петрович на экране думал, знакомо потирая подбородок пригоршней, а труп его вдруг пустил газы, но запахло не благородным метаном с примесями рвотных тонов, а какой-то жуткой формальдегидщиной пополам с формалином. Фенимор закашлялся, отстранился, но держать труп не бросил, только одной рукой быстро привычно надел на толстые щёки и курносый нос мощный респиратор.

– Хорошо, – сказал Петрович. – И вам, и нам. Справедливо. Позвоните, скажите фамилию. Я всё своим артельщикам объясню, тем, кто в курсе, конечно. Лазарев согласен. То есть, он и… В общем… Неважно. Гильзы с места, где Валю убили, и оружие конвойных у него. Разберитесь. И своих людей на пару недель поставьте на усиленно уставное несение службы. Хорошо?

– Да, Николай Николаич.

– Вы сможете организовать так, чтобы от падлы этой ничего не утекло?

– Да.

– И мы его никогда не увидим в городе? И никого из ваших зека-смертников?

– Да, это я гарантирую. Больше не столкнётесь. Изменю процедуру.

– Отлично. Процедура это главное. Кого выберете… От него тоже не утечёт, в общем. Моя проблема. Ну что ж. Вроде сладили, не зря я съездил. Сладили, подполковник?