Читать книгу "Прииск "Безымянный" - Виталий Гадиятов"

Фишкин с интересом посмотрел на Закатова, не зная, как отнестись к его сообщению.

– Откуда у тебя эти цифры? – наконец спросил он.

– Да всё оттуда же – из читинских геологических фондов. Я там накопытил несколько сводок по истории освоения региона и ещё довольно много чего интересного. Такого не почерпнёшь из нашей печати. Вот смотри!

Закатов показал общую тетрадь в коричневой обложке. Корявым размашистым почерком в ней оказалось исписано десятка два страниц. Фишкин открыл первую попавшуюся:

«Добыча золота на Алдане увеличилась с 4832 кг в 1923/24 г. до 9387 кг в 1936 г. Таким образом, Алдан опередил по годовой добыче Ленские золотые прииски (8560 кг), Дальний Восток (7760 кг) и другие прииски СССР. По суммарному объёму добытого драгоценного металла Якутия занимала первое место в СССР. Её удельный вес в общесоюзной добыче золота составлял 22,6 % в первой пятилетке и 12,9 % – во второй».

– Получается, в Якутии до войны добывали примерно шестую часть золота, – оторвавшись от тетради, задумчиво покачал он головой. – Мне кажется, здесь что-то не так.

– Это, считай, только на одном Алдане. В то время ещё не знали ни Индигирки, ни Колымы, ни Кулара, не было и других золоторудных районов. Правда, золотишко мыли ещё на Аллах-Юне, но там, по-видимому, брали крохи.

Фишкин нервно заёрзал на стуле и, отдав тетрадь, почесал затылок. Стало видно, что Закатов задел за живое.

– Мягко говоря, ты, Федя, не прав, – сдерживая себя, сказал он как можно спокойней. – Золото добывали везде. В XIX веке самыми крупными сибирскими месторождениями считались знаменитые Ленские прииски, входившие до 1898 года в состав Якутской области. Кроме того, добыча золота велась на Лебедином прииске, расположенном в Сутамском и Тимптонском золотоносном районах, Тунгирском, Тыркандинском и Кабактанском приисках. И ещё: до войны уже во всю пошло «дальстроевское» золото с Колымы. Заключённые рабским трудом вносили свой вклад в общее дело. Сколько там добывали, я, к сожалению, не скажу – сведения закрытые, а что касается юга Якутии, то, пожалуйста: до 1921 года Ленские прииски дали около тридцати шести тысяч пудов золота, а Лебединский, Тунгирский, Тыркандинский и Кабактанский всего более тысячи. Учитывая примитивные условия разработки россыпей, существовавшие в то время, это тоже немало. Тогда ещё не изобрели ни бульдозеров, ни гидромониторов – всё заменяли примитивные приспособления для промывки песков: кирки, лопаты, бутара и, конечно, ручной труд. Добыча золота всегда была связана с каторжной работой. Без этого металла не получишь.

– Конечно, пахать надо везде. Зато этот труд очень хорошо вознаграждался. Золотоискатели до сих пор у нас в почёте.

Не обратив внимания на реплику Фёдора, Фишкин увлеченно продолжал:

– Жажда быстрого обогащения постоянно толкала старателей вперёд, не давала подолгу засиживаться на одном месте. Но среди них находились такие люди, которые, встав на тропу поиска фарта, всю оставшуюся жизнь посвящали этому занятию. К таким относится горный инженер Подъяконов. В конце XIX века по поручению Правления Российского золотопромышленного общества он провёл поиски золота в верховьях Амги и Алдана. От устья реки Селигдар Подъяконов поднялся до её истоков и дошёл до реки Томмот – правого притока Большого Нимныра. До алданского золота горному инженеру оставалось совсем немного, но открытия не получилось – он прошёл всего в пяти километрах от «Золотой реки» Орто-Салы и на Томмоте повернул назад. Впоследствии там открыли крупное месторождение золота.

– А почему же он не пошёл дальше? – с удивлением спросил Закатов. – Что случилось?

– Да кто его знает. Теперь об этом мы можем только гадать. Может, вмешалось провидение, или помешала наступавшая зима, а может, закончились продукты. Или ещё проще – не увидел дальнейших перспектив. Поиски – это же в некоторой степени лотерея: повезёт – не повезёт. Повезёт – хорошо, а нет – что поделаешь: не стреляться же, в конце концов. Надо надеяться, что в следующий раз удача не пройдёт стороной.

С лица Фишкина не сходила улыбка, и, посмотрев на него, Фёдор подумал, что тот, наверное, имеет в виду его.

«Ты несильно обольщайся предстоящей работой, – как бы говорила его усмешка. Золото искать – это тебе, парень, не голубей гонять».

Но вот улыбка исчезла, и он продолжил:

– Несмотря на неудачи, преследовавшие Подъяконова два сезона подряд, он не остановился и на третий год снова снарядил экспедицию. Но теперь двинулся на запад – на Амедичи и Кабакту. Несколько месяцев каторжного труда – и в его лотках наконец заблестел долгожданный металл.

* * *

Удача нередко посещала старателей. Чаще всего они находили мелкие россыпи, а крупные месторождения, где удалось бы добывать много и долго «стараться», во все времена считались большой редкостью. Их открывали либо случайно, либо во время поисков, которые проводили золотопромышленные компании.

В конце XIX века на Амуре быстрыми темпами стал развиваться золотой промысел, отрабатывались известные россыпи с приличными содержаниями металла. Месторождения имели особенность истощаться, поэтому требовались новые объекты, и старатели пошли на север.

В 1907 году крупный Ленский золотопромышленник Иван Опарин и конкурировавшая с ним Верхне-Амурская золотопромышленная компания организовали поисковые работы в бассейне верхнего течения Алдана – на Селигдаре, Нимныре, Томмоте и других водотоках Якутии. Проспекторы Верхне-Амурской компании стали проникать в левые притоки Учура.

Зимой 1913 года Николай Сафронов и Иннокентий Павлов сообщили амурскому золотодобытчику Бродовикову, что в бассейне Большого Нимныра есть богатые золотом косы, которые отрабатывают «хищники». Тот быстро снарядил разведочную экспедицию. Проводником нанял одного из «заявителей» – охотника Павлова, а старшим поставил служащего компании Фёдора Дрожжина. С поисками экспедиция двинулась на Алдан. Только пошли не прямым путём, как ходили обычно – от Большого Невера, а окружным маршрутом. С притока Селемджи верховьев Верхнего Мына экспедиция следовала через Удский район в Приохотье и далее – через перевалы хребта Джугджур в систему рек Мая и Учур. Дорога оказалась тяжёлой. Дрожжин потерял почти всех оленей и, кое-как дотянув до Гонама, перевалил в бассейн Сутама. Там ему повезло: нашёл оленеводов с оленями, нанял старателей и благодаря новому проводнику попал в долину реки Тырканда, впадающей в Тимптон. Тут им тоже подфартило: в долинах Тимптона и Сутама старатели открыли богатые россыпные месторождения золота, на которых до Революции добыли почти тысячу сто пудов драгоценного металла.

После успеха предприятия Бродовикова интерес к Тырканде появился и у других золотопромышленников. Уже следующей зимой экспедиции Ивана Опарина и Верхне-Амурской компании пошли дальше. Они провели детальные поиски по всему бассейну Большого Нимныра, Орто-Салы с её правому притоку Кураннаху. Вскоре сюда же прибыла новая экспедиция Бродовикова во главе со студентом Горного института Беловым. Будущий геолог провёл там две зимы и не только нашёл хорошее золото, а открыл новый золотоносный район. Возвратившись в Благовещенск, Белов сообщил золотопромышленнику о фантастических богатствах обследованных мест. На разведанные участки следовало отправлять старателей, но в Россию пришли тяжёлые времена – наступила Первая мировая, а следом Гражданская война. Эхо войны докатилось и до Восточной Сибири, из-за этого на время пришлось забыть о новом районе. Однако золото притягивало к себе, как магнитом. Началась хищническая добыча.