Читать книгу "К другому берегу - Евгения Перова"

– Ошейников? А ты-то откуда знаешь?

– А я девушка современная, начитанная.

– Ах, начитанная? Начитанная она! Я тебе покажу – ошейники!

Но Марина перехватила его руки и очень серьезно сказала, глядя в глаза:

– Лёш, мне все равно, понравилось – не понравилось, это я пошутила. Но я тебе клянусь: никогда больше ничего такого с тобой не сделаю. Ни-ког-да. Ты мне веришь?

И он так же серьезно ответил:

– Верю.

А потом, целуя ее, не удержался и пробормотал:

– В крайнем случае – прикуешь меня наручниками. – И засмеялся, когда она звонко треснула его по спине. А сама в то же самое мгновенье вытянула из памяти Лешего мучительно саднившее воспоминание о той жуткой секунде. Так опытная медсестра вместе с легким шлепком ладонью быстро всаживает в расслабленную плоть пациента острую иглу шприца и, закачав лекарство, мгновенно вытаскивает – пока пациент, зажмурившись, все ожидает укола…

На майские праздники поехали в Афанасьево. Сначала Леший даже радовался, что вместе едут, представляя, как уныло путешествовал бы один, и в метро не удержался – быстро поцеловал Марину, обняв за плечо. А сидевшая напротив девочка лет десяти, которую мама везла к зубному врачу, забыла бояться и смотрела на них во все глаза, и запомнила навсегда это поразившее ее счастье двоих, отделенных от всего мира. Но подъезжая к Кенженску, Лёшка так вдруг занервничал, что Марина тут же услышала звенящий комариный голос тревоги. И тревога была двойная: одна – про омут, другая… «Ах, вот оно что! Ну ладно. Пусть идет!»

Марина смотрела в окно на пробегающие перелески, поля, деревни и думала: «Надо же, в Москве уже все зацветает, а здесь – ни листочка, даже снег кое-где еще лежит! Север. Как странно – меньше года назад я так же ехала на автобусе, и ничего вокруг себя не замечала, умирая от тоски и боли. Та несчастная Марина осталась в прошлом. Словно и не я была, а совсем другая женщина – моя младшая сестра…» И вдруг вспомнила странный сон, приснившийся ей в поезде, – она лежала на нижней полке, к ней подошел высокий человек, весь в черном, и сказал:

– Пойдем-ка, там прибраться надо!

Она встала и пошла, недоумевая: где прибраться, зачем? Он вывел ее в тамбур и открыл дверь перехода в следующий вагон – а там оказалась кладовочка с множеством полок, заставленных каким-то барахлом.

– Вот, все твое. Разбери-ка!

Продолжая удивляться, Марина начала послушно приводить в порядок кладовку, а сама думала: «Откуда столько хлама? Я же давно все повыбрасывала…»

– Ну вот. Смотри, как хорошо.

В кладовке стало даже светлей и просторней. Черный человек протянул руку и достал что-то с верхней полки:

– А, вот оно где! Береги, смотри!

Это была маленькая глиняная крыночка, теплая на ощупь, прикрытая туго сидящей крышкой.

– Да ты открой, не бойся!

– Открыть?

Марина чуть приоткрыла крышку – оттуда вырвался луч такого яркого света, что она зажмурилась. И проснулась. «Надо же, какое приснилось! – думала она. – К чему бы это?»

В Кенженске Лёшка заметался было, потом решился:

– Марин, мне тут надо зайти кое-куда, по делам – забрать кое-что. Половодье, катеров много ходит, и запань еще не ставили, уедем на следующем, ладно? Может, к дяде Мите тебя пока отвести? Или погуляешь?

– Нет, я лучше в церковь схожу, где та икона – «Утоли моя печали». Помнишь, ты рассказывал, что доску выпрямлял и склеивал? Далеко церковь?

– Да вон, видна!

– А запань – это что?

– Запань? Такая преграда поперек реки, чтобы плывущие бревна собирать. Тогда катера не ходят. Я пошел? Ты там меня подожди, у церкви, я недолго, а потом к дяде Мите зайдем.

И ушел. Марина знала – к Тамаре пошел, прощаться. Пусть. Это его дело. Вошла в храм – служба кончилась, народу почти никого, полутьма, только огоньки свечей да лампад трепещут, ладаном пахнет. Купила свечек и пошла ставить подряд. «Ничего толком не знаю! – думала она. – Как, что? Язычница, одно слово. Где же эта икона-то?» И как будто толкнуло что в плечо, обернулась – да вот же она: Богородица правой рукой младенца держит, голову набок склонила, прислушивается. И такое лицо у нее – простое, милое, прелестное. Наверняка, с кого-то писал художник. Младенец – как младенец, а она – смотрит на тебя, слушает. У младенца свиток в руках со словами: «Суд праведный судите, милость и щедроты творите кийждо искреннему своему; вдовицу и сиру не насильствуйте и злобу брату своему в сердце не творите…» «Кийждо – каждый, что ли?» – подумала Марина и повторила про себя: «Злобу брату своему в сердце не творите…»

Не умея молиться, Марина просто смотрела Богородице в глаза и без слов, душой просила. Да что и скажешь, кроме – утоли моя печали! Ничего. Все – тут. Слезы текли по щекам – не вытирала. А потом услышала тихие прекрасные слова, которые распускались как цветы и уплывали по темной воде туда, где принимала их, сплетая венок, та, что все понимала и прощала: «Богородице Дево, радуйся… Благодатная Марие, Господь с Тобою… Благословенна Ты в женах… и благословен плод чрева Твоего… яко Спаса родила еси душ наших… Аминь!»

Марина обернулась – в отдалении стоял священник и крестился. Это он молитву читал!

Поклонилась ему, пошла к выходу, а он остановил:

– Христос Воскресе!

Ах да, пасхальная же неделя!

– Воистину Воскресе! – И порадовалась: «Хорошо хоть знаю, как ответить!» А сама подумала: «Неужели отругает, что без платка и в брюках?» Но он так кротко смотрел, что устыдилась. Молодой совсем, ей ровесник. Высокий, тонкий, чернобородый, и глаза черные, как у Лёшки.

– Арсений, отец Арсений. Вы ведь не наша прихожанка?

– Нет, я проезжая.

– Опоздали на службу?

– Случайно зашла. Икону посмотреть, «Утоли моя печали».

– Да, редкая икона.

– Мой… муж… ее реставрировал.

– Ваш муж? Так вы Алексея Злотникова супруга?

– Да.

– Ну что ж, передайте ему привет от нас и благодарность, икона в порядке, следим.

– А она чудотворная?

– Для истинной веры чудо не подпорка. – Он посмотрел на нее внимательно. – Но вы ведь… не крещеная?

Марина насторожилась – смотри-ка, да он… видит?

– Нет, не крещеная.

Да, видит. Надо же! И сама всмотрелась – он искренний, устойчивый, крепкий. И – верит. Верует. Похоже, он первый раз с такой, как она, столкнулся – не знает, что и думать. Он уверен был: сила его от Бога. А тут пришла язычница – такая же, как он. Священник чуть нахмурился, и Марина поняла, что он ощутил ее острожные прикосновения.

– И в Бога не верите?

Марина вздохнула: начинается! Она чувствовала, как священник всматривается в нее, очень осторожно, и сопротивлялась: они словно тянули потихоньку одну и ту же дверь – каждый к себе.