Читать книгу "Друзья и возлюбленные - Джоанна Троллоп"

Она поставила тарелку на сушилку и поцеловала маму.

— Спокойной ночи.

— Сладких снов, родная!

Ночью, когда уже совсем стемнело, Джина услышала, как дочь ходит по дому. Тихо играла музыка, и что-то стучало, словно Софи рылась в коробках, которые всего десять дней назад так тщательно упаковала. Джина села. Может, подняться и поговорить с ней? Нет, лучше не вмешиваться, нельзя вымаливать у Софи общение, пусть она сама придет. Даже если на это потребуются годы или вечность. В конце концов такова плата за любовь, когда ставишь ее превыше всего. Это меняет всю твою жизнь.

Лоренс был с ней удивительно нежен. Он обнимал ее так, словно она действительно была ему дорога, словно он наслаждался ее духом и телом. Он почти не разговаривал, лишь слушал ее и обнимал — подолгу, снова и снова. Джина была невероятно счастлива. Она лежала в объятиях любимого, наверху спала Софи, а на кухонном столе лежали брошюры из французских агентств недвижимости. Все это наполняло ее огромным, крепким счастьем, о котором недавно она боялась и мечтать. Джина положила голову на плечо Лоренса и блаженствовала. А когда он ушел, тут же забылась сладким безмятежным сном, какого у нее не было давным-давно.

Потом ее снова разбудили шаги и музыка. Джина решила немного подождать, а затем подняться и попросить Софи отложить дела до утра. Через пять минут та спустилась в ванную на втором этаже и громко хлопнула дверью. Джина вновь села, чтобы позвать ее, когда выйдет. Прошло много времени. Софи спустила воду, хлопнула дверцей и что-то уронила в раковину из шкафчика с лекарствами. Наконец она вышла и замерла в коридоре.

— Мам…

— Что? Входи, я не сплю!

Дверь открылась, и в прямоугольнике электрического света возник силуэт дочери.

— Привет, — сказала она.

— Привет, что…

— Мам!

— Да?

— Ох, мамочка! — закричала Софи, бросившись к ней на кровать в приступе радости. — Мамочка! Я не беременна!

ГЛАВА 18

— Что произошло между тобой и Софи? — спросила Хилари.

Джордж застонал, перекатился на бок и накрылся одеялом, словно защищаясь от расспросов. За окном спальни («Скверный мальчишка!» — разозлилась мать) на башне приходской церкви звенел воскресный колокол.

— Тебе через две недели будет девятнадцать, — отчитывала его Хилари. — Не четырнадцать. Ты уже мужчина — ну по крайней мере теоретически. В таком возрасте не пристало играть с убитыми горем девушками. Ты же ею воспользовался!

Джордж хотел было возразить, что он тоже убит горем. У него в голове словно болталось несколько тяжеленных гирь, причиняющих жуткую боль при малейшем движении. Да, вчера он хотел напиться, но не также! Джордж вспомнил, как вечером валялся на кровати: его ноги будто бы сами собой вертелись в воздухе, то и дело к горлу подкатывала тошнота. Он выпил столько, что запросто мог бы утонуть.

Хилари села на край постели и сдернула с него одеяло. Он прямо чувствовал, как ее глаза буравят голую кожу на его спине.

— Мы все в какой-то степени ответственны за Софи, Джордж. И всегда были. Да, в нашей семье тоже случилось горе, но нас много, а у нее только родители и бабушка. Если так хочется утолить свою юношескую жажду, выбери кого-нибудь другого. Я понимаю, что тебе отшибло все принципы, но где твое сострадание?!

Джордж не пошевелился. Он молча смотрел на стену: краска облупилась в тех местах, где на скотче раньше висели постеры. Может, сказать Хилари, что Софи хотела этого не меньше и чуть ли не сама все начала, потому что была жутко расстроена тем, что отец живет в Лондоне с каким-то мужчиной? Джордж на самом деле прекрасно понял, чего хотела Софи в тот день: удивлять и управлять. А он был ничуть не против. Они слились в этом странном, необъяснимом и неосознанном понимании друг друга, которое не имело отношения к любви, а только к ярости, печали и одиночеству. Они вряд ли когда-нибудь заговорят о том дне, но и не забудут его, это точно.

Вдруг до Джорджа дошло, как это важно и сокровенно. Лишь они двое все понимают и знают правду. Другим лучше этого не знать.

Он повернулся к матери.

— Ладно.

— Что значит «ладно»?!

— Я все понял и исправлюсь. Я поступил неправильно. Извини.

— Ты ее видел с тех пор?

— Нет…

— Лучше поговори с ней…

— Нет! — перебил ее Джордж. — Нет, мам, не лучше. Больше такое не повторится, обещаю. Нам обоим это не нужно.

Хилари вздохнула:

— Она из-за тебя уехала в Лондон?

Джордж приподнялся на локте и прикрыл краешком одеяла грудь.

— Не знаю. Может, все навалилось.

— Верно…

— Мам…

— Что?

— Мам, что с нами-то будет? Какие у нас планы?

Хилари немного помолчала, взяла Джорджа за руку и крепко стиснула.

— Понятия не имею… Ох, Джордж, я еще не потеряла надежду. Затаила дыхание и надеюсь.

Он сел и уставился на мать.

— В смысле?

— Не знаю. — Хилари покачала головой. — Не знаю, просто я еще… — Она робко улыбнулась. — Я еще не сдалась.

Ви стояла в дверях маленькой спальни. Едва ли можно назвать это спальней, скорее кладовка с окном. Места хватит только для кровати, комода да столика со стулом. Куда же Софи повесит одежду? Книги? Дэн приладил над постелью полочку, да та уже вся забита горшками и вазами, которые она сделала на занятиях по гончарному делу. Не шибко хорошими, конечно, зато сколько сил в них вложено! Ви обожала чувствовать глину под руками. Может, убрать их в коробку и сунуть под кровать? Но Софи придется держать там одежду… В и посмотрела за дверь: всего два крючка и груда тряпок, включая старый шкиперский плащ, который она купила Дэну в благотворительном магазине. Он отказался его носить: «Мне не положено, да и вообще больно в глаза бросается».

Ви медленно спустилась на кухню. Конечно, она очень любила Софи и искренне хотела бы ей помочь, но разве она сможет с ней справиться? После смерти Дэна у нее часто возникало желание отгородиться от всех бед, пожить в покое. Что же делать? Софи с Джиной пришли к ней в гости — не абы как, а с цветами, чтобы ее задобрить! — и без обиняков задали ей вопрос.

— Это только на время учебы, — сказала Джина. — Всего лишь на год. И по будням.

«Всего лишь?!» — чуть было не возмутилась Ви. В восемьдесят лет дорожишь каждым днем. Недавно она смотрела передачу по телевизору, где обсуждали долгожителей, которым перевалило за сотню. Один из гостей программы сказал: «Ну, честное слово, кому хочется быть столетним?» «Тем, кому сейчас девяносто девять!» — заорала Ви на телевизор.

Она посмотрела на Софи. У нее была новая стрижка — короче и пышнее прежней, отчего немного сгладилась ее худоба. В глазах никакой мольбы, ни малейшей тревоги. Софи даже в голову не пришло, что Ви не желает с ней жить. Наверное, они решили, что без Дэна старухе совсем одиноко. Если бы он не умер, Ви бы разозлилась и заявила, что они злоупотребляют ее любовью. А теперь не то. Ясное дело, она улыбнулась и сказала: «Ну конечно, пусть живет у меня! Отдам ей маленькую комнату».