Читать книгу "Жениться и обезвредить - Андрей Белянин"

Как вы понимаете, мне оставалось только согласованно покивать и незаметно пожать прохладные пальцы Олёны. Она ответно улыбнулась, и я вновь понял, что лучшей жены мне не сыскать на всём белом свете. Да и кто добровольно, по любви выйдет замуж за тихого участкового? Хотя-а…

В нашем случае это значит не абы за кого, а за сыскного воеводу! Чувствуете разницу?! Сыскной воевода — это такой чин, что уже почти титул! Плюс весомый статус, солидное положение в обществе, государственный престиж, стабильная зарплата, серьёзные социальные гарантии. Вообще-то совсем неплохо получается. Не в плане материальной выгоды, а скорее в смысле моей возможности и готовности содержать семью. И раз моя невеста мне в этом плане доверяет, то это приятно…

Пока Баба-яга, не слезая с Митиных рук, выбирала себе место «пообзористее», мы с Олёной, держась рядом, встали над самыми воротами. Как бывшая бесовка, она быстро оценила все сильные и слабые стороны стоявшей перед нами армии.

— Этих узкоглазых знаю. В войске Кощеевом шамаханских племён много. Которые похрабрее, которые хитростью берут, а которые и в бой не пойдут, покуда их вдесятеро больше противника не будет. Те, что перед нами стоят, на стены не полезут, но издалека гадить могут…

— Милая, расшифруй, как это — гадить издалека? — не удержался я. — А запах?

— Что? — простодушно не поняла она, а поняв, щёлкнула меня по носу. — Ты болтун, любимый! Слушай лучше… Не пойдут они в прямую атаку, трусливы да хитры. Раз с первого наскока не взяли, значит, переговорщика пришлют. Ждать будут…

— Долго?

— Нет, — на минутку задумавшись, определила она. — Если к завтраму их в город не пустим, то они всю округу пожгут и уйдут восвояси. Видать, Кощей пообещался, что Лихо само им ворота откроет, да милицию твою в расчёт не взял…

— Нам надо посоветоваться, — нахмурился я.

То есть сам факт того, что враг долго ждать не намерен и может уйти уже завтра, несомненно, радовал. Проблема вырисовывалась в другом. И проблема серьёзная…

Да, за одни сутки Лихо не сможет настолько дестабилизировать атмосферу в городе, что все мы от отчаяния сдадимся. Не вышло у него с этим. То ли мощности не хватило, то ли из-за «отношения нежного» к моей невесте, то ли ещё что, но не смогло оно, не смогло! Плохо, как вы уже поняли, другое…

Шамаханцы шли к Лукошкину непривычно тихо. Убрали мешающие им пограничные отряды, но больше за всю дорогу до столицы не тронули никого! Народ расслабился… Люди, видя приличие и даже вежливость шамаханской орды, остались в своих деревнях, возможно, уже возвращали из леса припрятанный скот, женщин, детей и стариков. Дескать, степнякам только Лукошкино нужно. Туда шли — не тронули, а уж обратно с добычей пойдут, тем более Бог милует! Но будет-то всё абсолютно иначе. Прекрасно понимая, что царя сейчас дожидаться бесполезно, я быстренько собрал инициативную группу ответственных товарищей в составе: меня, Бабы-яги и боярина Кашкина. Сложность и нестандартность сложившейся ситуации осознали все. Высказывались по старшинству, первое слово взяла бабка:

— С Лихом шутки плохи, однако ж и мы не везде мёдом мазаны. Я уже по своей дружбе старой направила тётку Матрёну кое-куда с порученьицем. Бог даст, отвлечём мы злодея одноглазого от дел пакостных…

— Добро, — весомо поддержал седобородый боярин. — А мы покуда переговорщика умного да вежливого к шамаханцам отправим. Пущай им до утра зубы заговаривает…

— Значит, в принципе нам нужен человек, которого потом и потерять не жалко? — логически доведя до конца мысль опытного царедворца, резюмировал я. — Таких у нас немного… Митя!

— Да ты что, участковый, — всполошилась Яга. — Нетто Митеньку ордынцам-сыроедам отдать удумал?!

— Ну-у… вообще-то он кого угодно может заболтать своей системой психоанализа, — на мгновение смутился я. — Но на самом деле у меня к нему другое поручение…

— Звали, Никита Иванович?

— Звал, Митя. Будь другом, найди-ка нам сюда побыстрее гражданина Филимона Груздева!

Боярин и бабка, не сговариваясь, поочерёдно пожали мне руку. Всё по справедливости, с дьяка причитается — за попытку дискредитации честного имени матушки государыни и нашего младшего сотрудника. Ладно, младшего сотрудника мы бы ему ещё простили (Митя у нас и сам не подарок!), но всенародное оскорбление царицы простить никак нельзя. Зуб за зуб, как говорится…

— Милый, ты же не всерьёз? — тихо спросила Олёнушка, прячась за моим плечом. — Шамаханцы скоры на расправу…

— Не бойся, нашего дьяка убить нельзя. Он уже эпический персонаж, без кого угодно можно обойтись, только не без Филимона Митрофановича. Яга так невероятно кстати сделала его жутко любезным, что этим грех не воспользоваться. Ордынцы не смогут не купиться на его «уста сахарные»…

— Но он вернётся, ты мне обещаешь?

Я обнял её и нежно поцеловал в щёку. В целом, как я понимаю, подобные вольности до брака здесь, мягко говоря, не особо приветствовались. Почему для нас делали такие поблажки и исключения, я, честно говоря, по сей день не понимаю.

Да, сыскной воевода — довольно высокий чин, но у многих бояр и родословная подревнее, и должность повыше, и связи покруче, и на рожон не лезут, ведут себя, как принято, без новомодных закидонов. Из-за нашей дружбы с государем? Так он и сам старинные традиции особо нарушать не рискует… А может, просто потому, что люди здесь человечнее? Ну просто хорошие, нормальные люди, видят, что мы счастливы, и не лезут с нравоучениями.

Искомого дьяка Митя с Еремеевым доставили довольно быстро. После полного провала своей террористической (или революционной?!) акции по открытию глаз Гороху на «аморальность» его жены перепуганный поборник нравственности и морали сам намеревался тишком перевалить на верёвочке через крепостную стену, укрывшись от грозы всё в той же Подберёзовке. Митина мама наверняка не откажет впустить «кандидата в мужья», а деревенские — народ сплочённый, своих не выдадут. Поэтому взяли его тёпленьким, пока бедолага мельтешил туда-сюда, от башни к башне, выискивая, как бы из столицы удрать и к шамаханам не попасться. Тут же на крепостной стене, под неподкупными взглядами наших товарищей, был устроен небольшой импровизированный суд чести. Прокурором был я, защитником Баба-яга, судебным приставом Митя, судьёй старик Кашкин, свидетелями Олёна и Еремеев. Вполне легитимное сборище, не находите? Далее цитирую быстренько по протоколу (ордынцы действовали на нервы, и в наших жизненных интересах было бы нанести им первый упреждающий удар дьяком)…

Я (торжественно). Гражданин Груздев, вы обвиняетесь в государственной измене, клевете на саму царицу, выставлении царя «рогоносцем», бездоказательной хуле на нашего младшего сотрудника и возмущении народных масс к сносу ворот Лукошкинского отделения милиции!

Боярин Кашкин (сурово). Так ли оно было, свидетели? Тока коротко — «да» либо «нет»…

Олёна (сбивчиво, краснея). Да. Почти. Ну, если по-честному, то…