Читать книгу "Тени старой квартиры - Дарья Дезомбре"

Он промолчал. Да и что он мог сказать? Папочку – живого – он не помнил. Да и вообще считал своим настоящим отцом отчима. А судя по тому, как быстро мать снова выскочила замуж, она по первому мужу тоже не очень-то убивалась.

– В Большой дом вызвали меня. Чего узнать хотели? – сестра приканчивала уже второй захватанный стакан. К нарезке и салату почти не притронулась. За последний год она сильно сдала: мелкие сосуды, будто детальная география русла неизвестной реки, стекали по крыльям носа на щеки, глаза слезились, волосы – бывшая семейная гордость – из золотых локонов превратились в пожухлые спутанные космы. «Она вообще когда-нибудь причесывается?» – подумал он, отпивая из своей бутылки с минералкой и делая вид, что слушает.

– Следователь, сволочь, все допрашивал меня, не верил, что я ничего не знала. Да папа бы никогда! Он нас с мамой берег, – она ударила тощей рукой по липкой клеенке. – Зачем, зачем он мне рассказал, а?! Что мне с этим делать было: я ж молодая совсем была! Папа – как свет в окошке, один меня любил…

Он виновато вздохнул – мать и правда была к его сестре абсолютно равнодушна. Материнский инстинкт проснулся лишь при его рождении. Дочь скорее раздражала: сначала своей распускающейся, как майская роза, красотой, задвигающей стареющую мать в тень. После – постыдным своим затворничеством и алкоголизмом.

Он снова поднял глаза на сестру и нахмурился, услышав «убийца». Автоматически отреагировав на нетривиальное слово, стал прислушиваться. А она, почувствовав к себе столь редкое сейчас внимание, начала рассказывать. Она выложила ему все – и про то, что говорил ей майор в Доме на Литейном. И про настоящую, не подретушированную материнской цензурой, отцовскую смерть… Он смотрел на нее, вытаращив глаза от ужаса, а сестра, закончив, уронила с глухим звуком голову на стол и захрапела.

Он помнит, будто это было вчера, как вышел из убогой хибары, подставил лицо невидимой в ночи мороси. Качаясь, с трудом дошел до машины – а ведь пил-то одну минералку. Проехал пару километров, тем временем дождь припустил не на шутку, джип то и дело вздымал цунами из придорожных луж. В какой-то момент он резко затормозил, распахнул дверь джипа, его вырвало на обочину. Потом, достав из бардачка бумажные платки, вытер рот, откинулся на сиденье. Тяжело дыша, тупо смотрел, как двигаются влево-вправо дворники, сдвигая потоки воды и на мгновение добиваясь ясной картинки. Хорошо бы хоть на секунду получить такую ясную картинку в собственной голове. Тихо играл расслабленный джаз. «Думай!» – сказал он себе. Дело явно не находится в свободном доступе. А все, что в нем находится, можно уничтожить. Представим себе, что бумажных следов он не оставит. Тогда остается другая опасность. Да, человеческий фактор. Пьяная болтовня. Слезные признания и воспоминания детства – отрочества – юности. Вот в чем таилась наибольшая опасность. Вот что нельзя было пустить на самотек. Вся будущая политическая карьера, да что там – вся жизнь его оказалась поставлена на карту из-за этой старой и страшной истории, и допустить этого было никак нельзя. Она наверняка все так же лежит щекой на липкой клеенке, полностью отключившись от нежеланной реальности. Видит ли сон, и что же ей снится? Плечи отца, шарики в руках и широкий, заполненный первомайской толпой Невский? Сквозь кумачовые флаги светит, слепит весеннее солнце, налито прозрачной голубой свежестью высокое небо над головой, и кажется, впереди – безбрежное будущее, до краев заполненное радостью, одной только радостью…

Ночь, дождь. «Деваться некуда, – сказал он себе. – Она не оставила ему выбора своим сегодняшним признанием. Сама виновата». Он вгляделся в отвесно падающую штриховку дождя в свете фар, вздохнул. Тяжелый джип медленно развернулся на сельской дороге и поехал обратно.

Ничего-ничего. Этот город хоронил и не такие секреты.

Ксения

Сердце колотилось, Ксюша почти бежала по коридору – скорее, скорее на воздух! Ведьма, сумасшедшая ведьма! Она узнала – нет, не лицо и не злобное выражение блеклых глаз! А чуть подпрыгивающую походку, будто дуновение сухих листьев, и этот шепот-шелестение: ссссу-ка.

– Подождите! – раздалось у них за спиной, и Маша дотронулась до ее плеча: постой. Ксения, превозмогая желание броситься грудью на входную дверь, притормозила. Их догонял здешний психолог. Трофимов, так он, кажется, представился? Вид у него был крайне расстроенный.

– Извините, что так вышло. Даже странно – обычно Елена Алексеевна спокойнее и рассудительнее прочих.

– Ничего, – Маша протянула психологу руку. – Это вы нас простите, мы, очевидно, затронули болезненную тему и испугали вашу пациентку.

«Это кто кого еще испугал – большой вопрос», – подумала Ксюша, но решила промолчать.

– Мы, по правде говоря, не очень рассчитывали на успех мероприятия, так что… – продолжила Маша, а Трофимов помотал головой:

– Подождите. Мне кажется, я знаю, как вам помочь.

– Знаете? – Маша посмотрела на Ксению. Та пожала плечами, бросив на Машу умоляющий взгляд: пожалуйста, ну пожалуйста, давай уйдем отсюда, и поскорей!

– Пройдемте, – психолог показал на отросток полутемного коридора рядом. Вдоль стен стояли несколько пластмассовых стульев.

Маша опустилась на один из них. Ксюша, вздохнув, нехотя последовала ее примеру. Трофимов сел у стеночки напротив, снял и протер свои старообразные очки.

– Что вы знаете о гипнозе, Мария… простите, не знаю, как по батюшке.

– Федоровна, – нахмурилась Маша, чуть побледнев, а Ксения бросила на нее удивленный взгляд: странная реакция.

– Так вот, Мария Федоровна. Меня тут все считают чуть ли не шарлатаном. Знаете, есть такая милая традиция у психиатров – пинать ногами психологов: мол, с больным не разговоры говорить надо, а дать таблеточек. Так сказать, немного химии для приведения в баланс психики. Заплакал – укол, разозлился – привяжите к постели и снова уколите, – он осекся. – Впрочем, это наша внутренняя кухня, вам вряд ли интересная. Так вот, я в последнее время потихоньку практикую в этой больнице гипноз, – Трофимов бросил на них чуть испуганный взгляд. – Конечно, бредовые формы психозов являются прямыми противопоказаниями – но это если больной и так считает, что его загипнотизировали пришельцы. Приходится учитывать и степень гипнабельности плюс иметь в виду возможные осложнения – истерические припадки или, к примеру, переход глубокого сомнамбулического гипноза в гипнотическую летаргию… – он осекся, поймав совершенно потерянный взгляд Ксюши, кашлянул, вновь поправил очки. – Одним словом, я предпочитаю эриксоновский гипноз, главным отличием которого является косвенный характер внушений.

Маша кивнула:

– Я слышала о таком. Вы прорабатываете воспоминания с помощью речевого воздействия.

Ксения переводила взгляд с одного на другого:

– Простите, но я не поняла, о чем речь.

Трофимов улыбнулся:

– Гипнотическая актуализация воспоминаний – вот как это еще называется. То, что пациент находится в состоянии транса и релаксации, во много раз усиливает эффективность психотерапии. Так у нас появляется возможность напрямую работать с бессознательными слоями психики, минуя контроль сознания, понимаете?