Читать книгу "Личный враг императора - Владимир Свержин"

И тем не менее они мчались сейчас наперерез моему крошечному отряду. Я уже видел, как руки их тянутся к колчанам и оперенные стрелы покидают свое темное жилище, чтобы пронзить белый свет и живую плоть, чтобы отправить недругов туда, где никогда не встает солнце.

– Гони, гони! – командовал я.

– Скифы, – вновь в ужасе пробормотал Анри Бейль, доставая из-под выданной мною шубы пару кавалеристских пистолей.

– Не трудитесь! – крикнул я. – С такой дистанции не попадете, только разозлите. Это для крайнего случая.

Между тем «крайний случай» был сейчас близок как никогда. Наши кони были чуть порезвее, нежели у преследователей. Но когда первые сани влетели на заснеженный помост, между нами и «скифами» оставалось не более двух сотен метров. Когда б мы не торопились, сани бы аккуратно въехали на деревянный настил посредине и без проблем и спешки переправились на противоположный берег. Но сейчас все пошло не так. Не сбавляя хода, сани влетели на импровизированную переправу с самого края, так что лодки, поверх которых были положены наскоро сбитые доски помоста, под тяжестью первого экипажа ушли под воду. Энцо Колонна, в юные годы служивший кучером, быстро сообразив, что происходит, сумел вывернуть коней, но сани все же занесло, и поднявшийся было для выстрела Анри Бейль, не удержавшись, вылетел на тонкий лед, и тот, не выдержав удара, проломился.

– Проклятье! – крикнул я, спрыгивая из седла и прикрикивая возницам: – Гоните! Гоните!

Возки с кассой вслед за первыми санями промчались на противоположный берег. Я рухнул на помост, ухватил Бейля за руку, с силой потянул к лодкам. Краем глаза я видел приближающихся всадников. Сомнений не было – передо мной была туземная башкирская конница, посланная Витгенштейном для патрулирования местности. Сейчас они уже радовались близкой добыче. Но радовались они рано. Я видел, как прирожденный артиллерист Михаэль Дунке что-то командует Максу Колю, а затем рывком срывает попону, заменявшую чехол на пушке. Видел, как мчится в нашу сторону дождь стрел и в ответ злобно огрызается картечью орудие. Я тянул из воды будущего великого писателя, намокшая медвежья шуба делала его почти неподъемным. Он стонал, тянулся, пытаясь ухватиться за торчавший борт лодки, но по-прежнему не мог этого сделать. Наконец он ухватился пальцами в штевень и попытался на нем подтянуться.

– Сбрось шубу! – чувствуя, как коченеют пальцы, кричал я. – Давай, поскорее.

– Не могу. Она тянет на дно!

Там не было времени его слушать. С трудом дотянувшись до голенища сапога, я вытянул нож и начал им попросту срезать шубу с воющего от страха и холода интендантского чиновника. Я видел, как Максимилиан Коль, до войны сноровистый и меткий баварский охотник, отбрасывает пустой штуцер и хватается за пистолеты. С противоположного берега его поддерживают огнем остальные бойцы моего отряда. Десяток всадников уже вылетели из седел, но это лишь раззадорило «скифов». Еще один залп картечью в упор. Башкиры отпрянули, повернули коней, но лишь затем, чтобы вновь обрушить дождь стрел. Однако мгновения мне оказалось достаточно, чтобы вытащить на помост Анри Бейля.

– Бегом, бегом, скорее! Иначе смерть!

– Рукописи! – кричал он. – Там мои рукописи!

– Не время сейчас!

Будущий великий писатель рвался к воде, я тянул его на противоположный берег с энергией артиллерийского тягача.

– Там мои рукописи, они были в кармане шубы!

– Бегом!

Я почувствовал сильный удар в бедро, оступился и рухнул. Должно быть, только в этот миг Анри Бейль осознал происходящее. Он подхватил меня, перекинул руку через свою шею и поволок к спасительному берегу. В этот миг я увидел, как падает пронзенный стрелами Максимилиан Коль, раненный в плечо и шею. Дунке вновь подносит запальник к затравочному отверстию – третий залп. «Скифы» отпрянули, вновь оставляя на земле убитых и раненых. А ко мне на помощь уже мчались Ротбауэр и Огастини. Мрачный, как всегда, Энцо Колонна, молча, точно заведенный, стрелял из штуцеров, которые раз за разом заряжала и подавала ему Иветт Дижон. Я никогда не спрашивал, сколько ему довелось убить людей до нашей встречи, но, похоже, всаживая в противника несовместимую с жизнью дозу свинца, он испытывал не больше сожалений, чем уминая жареную куриную ногу. Впрочем, как и «скифы», атаковавшие нас. Мои соратники забросили в сани Анри Бейля, кто-то протянул ему флягу, полную деревенского самогона.

– Что с ногой? – поинтересовался Ротбауэр.

– Стрела застряла в кольце кастета, но крови вроде немного.

Мой верный помощник хмуро покачал головой и бросил мне поводья коня.

– Скакать-то сможешь?

– Смогу.

Я бросил прощальный взгляд на противоположный берег. Окруженный башкирами Дунке с трудом поднялся на колени, держа в руках два пистолета. Два выстрела ударили в единый миг. Один в ближайшего противника, второй… Увы, война чертовски грязная штука. Второй пулей Михаэль Дунке вышиб себе мозги, чтобы не доставаться живым ужасным скифам.

– Вперед! – скомандовал я. – Вперед.

Все молча повиновались, понимая в душе, что задерживаться сейчас даже с тем, чтобы отомстить или похоронить трупы моих славных воинов, значило бы превратить в ничто их подвиг. «Вот ведь как, бывало, поворачивается судьба, – подумалось мне. – Почти все месяцы этой проклятой войны и Макс, и Михаэль сражались против Наполеона, а погибли в бою героями Великой армии».

Но как бы там ни было, дело было сделано. Удовлетворенные трофеем башкиры поопасались дальше преследовать не в меру зубастого противника. Мы были спасены.

Эту лесную заимку в лесу по дороге на Сморгонь построили еще во времена едва ли не полного владычества князей Радзивиллов в этих землях. В ту пору здесь устраивались знатные охоты. Однако уже лет пятнадцать никому не было дела до травли зверя. Расплодившиеся волки рыскали по округе, ища добычу, единственное семейство, обитавшее в этом забытом богом месте, сперва перепугалось, увидев столько вооруженных людей, но, осознав, что вместо грабежа и насилия радушных хозяев ожидает щедрая плата, превратились в саму любезность. Я и люди мои были мрачны, недавняя схватка у переправы дорого далась всему моему крохотному войску. Мало того что мы вместе прошли кровавой дорогой этой войны, до этого дня мы шли по ней практически без потерь. Смерть регулярно махала косой где-то совсем близко, но всякий раз промахивалась. До сегодняшнего дня. Убедившись, что мои люди размещены и накормлены, я вызвал к себе Ротбауэра и, перевязав противно ноющую рану, отправился с ним к конюшням.

– Будут какие-то приказания? – спросил Рольф, за последние месяцы как-то незаметно превратившийся из вчерашнего студента-медика в отличного штаб-офицера.

– Да. Ты знаешь, что в возах?

Ротбауэр поглядел на меня удивленно:

– Конечно.

– Прекрасно. Значит, разночтений у нас не будет. Через три часа я уеду. Со мной Огастини, Колонна, Маркетти, Поли и Бьяджи – словом, все те, кто может сойти за солдат итальянского корпуса. Вы же сидите здесь тихо. Я надеюсь появиться здесь до пятого декабря. К этому дню с тем, что называлось Великой армией, будет покончено. Из Сморгони Наполеон попросту сбежит в Париж, хотя и будет говорить красивые слова о будущих победах. В любом случае вы с Кляйном и Кашкой сидите здесь, никого не впускаете и не выпускаете. Если что, вы – база летучего отряда принца Богарне. Бумагу я вам оставлю. Если вдруг через трое суток я не вернусь, можете чувствовать себя полностью свободными. Вы отлично выполнили свой долг и достойны награды. Орденов и поместий здесь и сейчас обещать вам не могу, однако вот эти сокровища в случае моей гибели разделите между собой.