Читать книгу "Дао Блаженств - Александр Матяш"

А: Но видишь, что получается: допустим, ты познала волю Божью на данный момент. Допустим, она заключалась в том, что тебе нужно было получить удар по щеке, чего, как ты считаешь, ты достойна. А зачем вторую подставлять? Откуда ты знаешь, какова воля Божья в следующий момент? Ты ее таким образом проверяешь?

В: Не знаю, видимо, по инерции, из того же ощущения, что я заслуживаю удара.

Д: Ой, какие мы все сиротки…

А: Вероника, тебе твоя концепция по-прежнему кажется привлекательной?

У: Довели до абсурда, а потом еще и спрашивают…

М: Такой концепцией можно оправдать любые действия: вот я пью – воля Божья. Очень удобная позиция. Фатализм – ничего исправить нельзя, свободы выбора нет.

Д: Даже сдачи дать нельзя.

В: Ну хорошо, я вижу, что исходя из моей концепции невозможно получать с благодарностью и радости и горести, которые нам достаются. Получается, что мы достойны только кары. И то, что при этом есть другой человек, моя концепция тоже совершенно не учитывала.

А: Да, а самая главная твоя ошибка – это то, что воля другого человека отождествляется тобою с волей Божьей.

Д: Из этой позиции соединиться с Богом нет никакой возможности. Господь все время остается где-то за пределами. Он всегда внешняя сила, причем совершенно произвольно либо карающая, либо милующая, мы здесь абсолютно подчинены. И мы ничего не можем изменить.

М: Твой Господь больше похож на ветхозаветного Бога, чем на Бога Нового Завета.

Д: Но большинство людей именно так Его и воспринимают.

А: Да, в этом ценность твоей позиции, Вероника – она очень архетипична. Ты проговорила весьма распространенную точку зрения, которую, правда, большинство людей не могут выразить словами, но исповедуют они именно такое отношение к Господу. Почему такой Бог обладает чертами, как правильно заметила Маргарита, ветхозаветного Бога?

В: Не знаю.

А: Потому что Бог Ветхого Завета есть закон, а Бог Нового Завета есть любовь. И в тех отношениях с Богом, которые ты предложила, в этом восприятии (чего бы то ни было, приходящего извне) нет самого главного: в них нет любви Господа к нам. Ощущения того, что Господь нас любит, даже когда нас обижают.

В: Почему нет?

А: Почему нет любви во фразе: да, Господи, я этого достойна?

М: Сама фраза говорит об этом. Ты не можешь сказать: я достойна любви.

Д: Как можно быть достойным любви? Свет же льется на всех: на достойных и недостойных. Мы обсуждали это: не Бог нас наказывает, а мы сами себя наказываем, совершая не те выборы.

А: Это уже другое дело. Самое главное, что мы должны увидеть: каким образом мы себя наказываем, когда нас бьют по щеке?

Д: Тем, что вносим в это действие свои проекции, тем, что воспринимаем себя достойными этого.

А: Да. Если не вносить своих проекций, то в ударе по щеке не содержится никакого наказания, даже если удар был очень сильный, и это была не просто пощечина. Когда нас бьют по щеке, то вся боль, все наказание, весь дискомфорт, который мы при этом испытываем, поднимается из этого внутреннего эгового центра. Он не носит объективного характера, не обладает самостоятельным бытием, его просто нет. Поэтому когда мы говорим: Господи, я этого достоин – это похоже на притчу об одном астрологе, который предсказал дату смерти своего сына, и когда предсказание не сбылось, то он сам смахнул ему голову с плеч только для того, чтобы предсказание все-таки сбылось и он бы, таким образом, не оплошал. Когда мы это произносим, то мы говорим правду, но правду, которую мы тут же сами и создали тем, что так это восприняли.

Д: Если бы в этот момент мы смогли сказать себе что-то другое, например: «что это с ним?», тогда, возможно, мы бы просто увидели, что тот человек по какой-то причине вышел из себя. Причина может быть какой угодно, но она не имеет отношения к нам. С другой стороны, есть представление, что ничто в жизни не происходит случайно. Оно, видимо, накладывает свой отпечаток на такое восприятие. Возникает вопрос: почему со мной это случилось? Ответов, наверное, столько же, сколько различных проекций, но ведь возможен и такой: а вдруг меня Господь проверяет на адекватность? Что во мне сработает, когда со мной это произойдет?

А: Да. Важно понимать, что когда нас бьют по щеке, и в нас мгновенно возникает обида, просто сказать себе, что все это пустяки, не получится. То есть, сказать-то мы можем, но чувство обиды и досады в нас останется, потому что невозможно простым произнесением слов подменить ту глубокую внутреннюю работу, которую мы должны с собой произвести для того, чтобы заставить замолчать наш эговый центр, заставить его прекратить испускать свои смертоносные эманации, отравляющие всю нашу жизнь. Можно сделать это с помощью глубокого внутреннего созерцания, но все равно, это должно иметь какую-то отдачу на более внешних, социальных и межличностных уровнях, в сфере выборов и поступков. Какой она будет?

Выстраивая этот ряд (начиная с 39-го по 42-ой стих), Христос дает понять, что все это делается из любви к тому человеку, который от нас чего-то требует. Из любви, которая оказывается невосприимчивой к его корыстному животному эгоизму, из любви, на которую не оказывают влияние его эговые импульсы и побуждения по отношению к нам. Как любовь может все это игнорировать, каким образом? Если мы ответим на этот вопрос, то только тогда ты, Вероника, сможешь соотнести смысл Нагорной проповеди Христа с тем, почему твоего сынишку надо наказывать.

Д: Как любовь может игнорировать?

А: Может.

Д: Другого человека?

А: Нет, не человека, а его эгоистичные импульсы. Это ведь не слепая любовь. Когда любовь слепа, то она приносит максимум разрушений. Речь идет о той любви, которая исходит из глубины нашего сердца, из той глубины, в которой только единственно и живет Господь, и которая смотрит прямо в ту глубину сердца другого, внутри которой Господь живет точно так же; и смотрит любовь в нее сквозь все наслоения эго, пытающегося от нас эту глубину скрыть за эговыми «разборками». И Христос призывает взаимодействовать с другим человеком, глядя прямо в эту глубину, веря в нее – вот что самое главное. Поэтому между тем, что говорит Христос и тем, что твоего сына надо наказывать, нет противоречия, потому что и то и другое надо делать, веря в эту глубину, глядя в нее, вглядываясь в нее из своей собственной глубины. И наказывать его не ради удовольствия или от бессилия, а вглядываясь в эту глубину, пытаться ее разбудить, пытаться помочь ей выйти наружу.

Теперь нам нужно вернуться к словам Ульяны о том, что если подставить другую щеку, то обидчик не сможет по ней ударить. Ударит – и в третий раз, и в четвертый, но с тем, кто это сделает, потом будут происходить странные вещи. Возможно, мы никогда этого не увидим, но мы должны верить, что это действительно так. И немецкие солдаты, после всех зверств, которые они тут творили, приходили к Богу. Это главный смысл 39-го стиха.

У: То есть, все-таки щека подставляется ради спасения души обидчика?