Читать книгу "Стать сильнее. Осмыслить реальность. Преодолеть себя. Всё изменить - Брене Браун"

В своей книге Finding Meaning in the Second Half of Life («Обретение смысла во второй половине жизни») юнгианский аналитик Джеймс Холлис пишет: «Пожалуй, наиболее весомый вклад Юнга – его идея индивидуации, которая представляет собой проект длиною в жизнь, призванный привести к большей цельности. В индивидуации и открывается наше призвание – стать такими, какими видели нас боги, а не родители, или племя, или в особенности Эго, которое так легко напугать или прельстить. Уважая тайну, которую представляет собой жизнь другого человека, индивидуация все же призывает каждого из нас обратиться к своей личной загадке и принять бУльшую ответственность за то, кто мы есть в этом путешествии под названием жизнь»[14].

Одна из самых больших трудностей, с которыми я столкнулась в процессе своего становления, состояла в том, чтобы признать, что я не такая, какой сама себя представляю. С 9-го класса я хотела отказаться от своей «техасской личности». Я хотела быть похожей на Энни Холл[15]. Я мечтала, что однажды буду умной женщиной, которая живет в нью-йоркском районе Сохо и каждую неделю ходит на прием к дорогому психоаналитику. Я хотела быть эрудированной, стильной, модной и умной.

Но, как выясняется, у меня больше общего с Энни Оукли[16], чем с Энни Холл. Я ругаюсь, коверкаю слова и путаю понятия. Я могу назвать холодильник морозильником, а раковину мне удобнее называть мойкой. Я выросла, охотясь на оленей и стреляя по тарелочкам. Я не понимаю, зачем строить длинные фразы и не использовать простые разговорные слова, которые отнимают меньше времени и всем понятны. И, как (в целом справедливо) указала Памела, я могу ошибаться с ударением.

Как-то я получила письмо с просьбой перестать использовать фразы, которые предполагают «насилие над животными». Учитывая мою брезгливость и низкую толерантность к насилию, я была в шоке, но тем не менее вспомнила, что однажды в своем выступлении перед большой аудиторией, кажется, рассказала историю, в которой было что-то вроде: «Мы очень торопились, дети капризничали и не желали одеваться, и я носилась по дому как курица без головы. Когда Чарли отказался поднять руки, чтобы я натянула на него футболку, я уже была вымотана морально и почувствовала себя, как только что освежеванный кролик». Я признаю, что это звучит довольно грубо. Но, честно говоря, вы такие вещи даже не заметите, если слышали их все свое детство. И конечно, никто не представляет себе ни курицу без головы, ни освежеванного кролика, когда так говорит.

Иногда я получаю и хорошие письма. Конечно, в них не хвалят мой ум или дикцию, но тем не менее их приятно читать. Однажды в Бойсе, когда микрофон в двадцатый раз выпал из держателя, в сердцах я выкрикнула перед аудиторией в 1500 человек: «Да чтоб ты провалился к чертям собачьим!» Позже я получила письмо от женщины, которая писала: «Вы мне напомнили мою бабушку – она любила так приговаривать».

Медленно, но верно я отпустила свой образ «на Манхэттене» и начала пытаться принять реальную себя. Глядя честно сама на себя, я вижу девушку, которая:

– родилась в Сан-Антонио;

– училась в Университете Техаса в Остине;

– отпраздновала свадьбу в неприглядном дешевом баре;

– преподает в Университете Хьюстона;

– родила двух детей в медицинском центре Техаса;

– живет с семьей в Хьюстоне;

– катается по Техасу;

– ездит летом на рыбалку в Галвестон и глубоко любит этот штат.

Но я также вижу тени, которые простираются по холмам и долинам жизни этого штата. Когда я копалась в своих техасских корнях, дабы интегрировать все части себя и стать тем, кто я есть на самом деле, а не тем, кем должна быть, я узнала нечто очень важное о связи между моим умом и воспитанием. Существует причина, по которой девиз нашего штата: «Не шутите с Техасом!»

С определенного возраста девушек начинают учить чему угодно, только не интеграции. Нас учат противоположным вещам, которые невозможно совмещать. В разное время нас учат быть то жесткими, то нежными. Меня учили таким важным вещам, как «когда носить белые туфли», «как накрыть на стол» и «почему прогрессивные семьи кладут в куриный салат только белое мясо»… но меня также учили плеваться, стрелять и лазать по деревьям.

Нас учат, как быть жесткими и милыми и (что не менее важно) тому, когда быть жестким, а когда милым. Когда мы становимся старше, последствия того, что ты жесткая и независимая, когда должна быть нежной и беспомощной, оказываются тяжелыми. Молодые девушки за это получают не только злые взгляды, но и прозвища вроде «сорванец» или «упрямица». Но в старшем возрасте эти настойчивость и независимость рождают стыд, насмешки, обвинения и осуждение.

Большинство из нас в слишком молодом возрасте вышли за рамки «женского поведения» и перешли к поведению, вызывающему осуждение. Теперь, будучи женщиной и матерью дочери и сына, я могу сказать вам точно, когда это происходит. Это происходит в день, когда девочки начинают плеваться дальше, стрелять лучше и лазать по деревьям быстрее мальчиков. Когда этот день наступает, мы начинаем получать сообщения как деликатными, так и более прямолинейными способами о том, что надо быть женственнее, следить за своими манерами, не умничать. Это поворотный момент и для мальчиков. Это тот момент, когда они встречаются со своим «белым конем». Эмоциональный стоицизм и самоконтроль вознаграждаются, а романтично-мягкие эмоции будут наказаны. Уязвимость теперь считается слабостью. Гнев становится приемлемой заменой страха, который запрещен.

По-моему, не приходится сомневаться в том, что подобные правила касаются и мужчин и женщин. И не только мужчины препятствуют интеграции, но и женщины. Хотя есть много женщин, которые стремятся к другому образу жизни, но по-прежнему немало таких, кто верен системе, где нежность и жесткость доводят до крайности. За нежность принимается заискивание, а жесткость превращается в «выкручивание рук».

Эти роли и поведение усваиваются в детстве, даже если они не отражают того, кто мы есть в глубине души. Гендерная политика похожа на танец. Если вы когда-либо видели, как танцуют быструю техасскую польку, то вы понимаете, о чем я говорю. Сама полька представляет собой сочетание танцевальных па и хорошо отрепетированных компромиссов, независимо от того, кто кого (юноша девушку или наоборот) приглашает на танец. И в то время как музыка и движения могут отличаться в зависимости от местоположения или фона, лежащие в основе ритмы в значительной степени те же самые, что были во времена моей прапрабабушки. От Лонг-Айленда до Кремниевой долины страх показаться слабым заставляет людей притворяться, что они никогда не испытывают страха, одиночества, растерянности, уязвимости или заблуждений. А страх показаться бессердечной, несовершенной, претензионной или враждебно настроенной заставляет женщин притворяться, что они никогда не устают, не амбициозны, не злятся или даже не голодны.