Читать книгу "Очень узкий мост - Арие Бен-Цель"

Утром во время завтрака Кфир, не подавая вида, что в курсе, подошел к столику посла и сказал, что ему необходимо сегодня быть в посольстве. С усталой миной и не без некоторого пренебрежения посол ответил, что уже говорил: посольство будет закрыто. У Кфира не оставалось выхода, и он сказал ему, что в курсе того, что пришло предписание из Иерусалима. Последовала сцена! Посол вскочил, едва не перевернув стол, и в гневе вышел из ресторана. Все обратили на них внимание. Это было ужасно.

Конечно, Кфир поехал в посольство и сделал все, что считал нужным. Вечером Алекс с некоторой неловкостью и под большим секретом рассказал, что «Б» еще с утра его проинструктировал, чтобы он поехал работать в посольство, но чтобы Кфир об этом ничего не знал. Становилось ясно, что Бен-Гай недооценивал характер посла. Естественно, что после этого инцидента отношения с послом сократились до минимума.

Во время очередной вспышки войны в Абхазии осенью 1993-го года в какой-то момент Эдуард Шеварднадзе оказался в осажденном районе и с трудом, последним самолетом, смог улететь оттуда. Весь Тбилиси говорил о храбрости и профессионализме летчика, который сумел поднять самолет в воздух в экстремальных условиях.

Вечером того же дня Шеварднадзе внезапно пригласил к себе всех послов в неурочное время. Следует отметить, что любой личный шофер, если не предвидится какая-либо экстраординарная работа, уезжает домой после окончания рабочего дня. Получив экстренное приглашение к Шеварднадзе поздно вечером, «Б», будучи в гостинице, естественно поручил Алексу обеспечить его машиной. Алекс уже отдыхал у себя в номере после спортклуба и ужина, когда на него свалилась эта миссия. По какой-то причине он не смог найти ни посольской машины, ни шофера. Алекс с некоторой неловкостью в голосе спросил, сможет ли Кфир ему помочь. Шоферу Кфира, к счастью он был дома, не пришлось объяснять дважды. Время было позднее, после одиннадцати, и, конечно же, было неловко, но что поделаешь? Через пятнадцать минут машина с шофером уже ждала посла. Естественно, машина Кфира была намного скромнее посольской, однако оказалась гораздо надежнее.

Они договорились с Алексом, что как только тот узнает, в чем дело, сразу же сообщит. Естественно, посол не сообщил Алексу, что происходит. Он даже не поблагодарил никого за предоставленный транспорт.

Утром уже по своим каналам Кфир узнал, что Шеварднадзе, используя свое драматическое избавление от возможного пленения, пытался привлечь внимание мировой общественности к абхазским событиям.

Будни продолжали быть напряженными. Царил полный беспредел. Междоусобица сторонников Гамсахурдии[36]и его противников. Очередной виток боевых действий в Абхазии. Стрельба раздавалась практически кругом. Представитель ЦРУ был застрелян единственным выстрелом с большого расстояния прямо на ходу машины. Грабежи, насилие, голод, холод и прочая экзотика были частью повседневной жизни.

Однако бывали и хорошие моменты. Были у Кфира друзья, с которыми было приятно проводить время. Часто их беседы касались бедственного положения Грузии, в них отражалась боль за эту красивейшую и когда-то богатую страну, доведённую до нищеты и голода. Будучи под впечатлением от этих бесед, как-то на досуге вечером, при свете свечи (в гостинице тоже не всегда бывало электричество), Кфир написал стихотворение.

Получилось так, что стихотворение было практически готово, но ему не хватало одного слова, которое, как часто бывает, он никак не мог подобрать. Как-то к нему в посольство зашёл один из его местных друзей. Алик был журналистом, заместителем редактора одной из центральных местных газет. Кфир попросил его о помощи, и тот, слегка призадумавшись, нашёл подходящее решение. Однако этим он не ограничился и попросил копию стихотворения, чтобы подумать еще.

Когда через несколько дней Кфир утром пришел в посольство, ему показалось, что местные сотрудники, здороваясь с ним, как-то странно улыбаются. Мака – личный секретарь посла, почему-то улыбнувшись, с чем-то его поздравила. Так как продвижение на посольскую должность не ожидалось, а посол был жив и здоров, Кфир понял, что окончательно ничего не понимает. Через несколько минут ему сообщили, что его вызывает посол. Он выждал полагающиеся несколько минут (отношения были натянутые) и зашёл в его кабинет. Посол как всегда начал с замечаний и нравоучений, но затем, внезапно изменив тон и улыбнувшись, сказал, что рад стихотворению, опубликованному в «Советской Грузии». «Это очень хорошо, местные увидят, что мы тоже люди искусства!» – сказал он доброжелательным тоном, может быть единственный раз за время их совместной работы.

Грузия – сказка, Тбилиси – легенда

I

Спускаются с гор, мерцая огнями,

Машины, плывущие к городу вниз.

Покрытый потёмками и затихая,

Тонет в ночи город древний – Тифлис.

II

И лишь иногда, тишину омрачая,

И нарушая поверхностный сон,

Слышатся выстрелы. Их повторяя,

Эхо уносится в горы как стон.

III

Пишу эти строки в уютном отеле,

Но не у лампы, а за свечой.

Хотя романтично, на самом же деле,

Трудно смириться с такой нищетой.

IV

Грузия – сказка, Тбилиси – легенда,

Сколько писалось и пелось о вас,

Много случилось всего под Мтацминда,

Тяжкий настал для земли этой час.

V

Тёмные краски сгустились на небе,

Давят они на людей и гнетут.

Мрачные лица мечтают о хлебе,

Беженцы ищут ночлег и приют.

VI

В городе голод, нет отопленья,

Нет электричества, газа, воды.

Рыщут милиции и ополченья,

Вестники страха, насилья, беды.

VII

Нет ни работы, и некуда деться,

Страшно за старых и за детей.

Просто ужасно вокруг оглядеться,

Будто бы стал этот город мрачней.

VIII

Где твои краски, Тбилиси, и песни?

Танцы, застолья, поэты, стихи

Кафе, рестораны всегда были тесны

Полны романтики, полны любви.

IX

Город, где люди любили и пели,

Где рисовали, писали стихи,

Город, в котором творил Руставели,

Где этот город у мутной реки?

Да, Алик опубликовал стихотворение в своей газете, да ещё и с лестным для Кфира предисловием. Но этим дело не ограничилось. Через некоторое время Кфир был приглашён на встречу в воскресную еврейскую школу. Встреча была с учениками, в большинстве своём взрослыми людьми, изучавшими иврит перед репатриацией в Израиль. Он пришел вместе с Алексом.