Читать книгу "Повелитель мух. Бог-скорпион - Уильям Голдинг"

Высокий Дом покончил с уткой и протянул косточку назад, где ее приняли смуглые руки. Другие руки протянули чашу с водой, в которой он ополоснул три пальца. Этот его жест словно бы послужил сигналом, и три музыканта, сидевшие на корточках у стены в другом конце зала, заиграли громче. Все трое были слепы. Один из них запел гнусавым голосом старую-престарую песню:

Как сладки твои объятия,

Сладки, как мед, и, как летняя ночь, горячи,

О моя любовь, моя сестра!

Бог мрачно разглядывал певца. Потом согнул мизинец, и из воздуха соткалась очередная чаша пива. Верховный, продолжая улыбаться, поднял брови.

– Ты считаешь это разумным, Высокий Дом?

– Я хочу пить.

За всеми столами наполнились чаши. Все почувствовали жажду.

Верховный покачал головой:

– Знаешь, Высокий Дом, это очень старая отговорка.

Бог рыгнул. Потом еще и еще. Дама слева, в углу, проявив замечательную находчивость, громко изобразила тошноту, чем вызвала всеобщий смех.

Бог хлопнул Болтуна по плечу:

– Позабавь-ка меня своими баснями.

– Я уже все рассказал, что знал, Высокий Дом.

– То есть все, что мог придумать, – поправил его Верховный. – Будь это правдой, тебя бы не звали Болтуном.

Болтун взглянул на него, открыл рот, словно собираясь возразить, затем понуро опустил голову.

– Тебе лучше знать.

– Еще басен, – не отставал Высокий Дом. – Еще, еще!

– Я не мастер рассказывать, Высокий Дом.

– Расскажи о белых людях.

– Ты уже слышал о них.

– Давай. – Бог шутливо дернул Болтуна за ухо. – Расскажи, на что похожа их кожа.

– Она выглядит как очищенная луковица, – покорно начал Болтун. – Только не блестит. Все их тело такого цвета…

– … сплошь…

– Они не моются…

– Потому что тогда с них сойдет краска! – Высокий Дом захохотал во все горло, и все вокруг тоже засмеялись. Дама, которую стошнило, свалилась на пол, истерически взвизгивая.

– И они смердят, – добавил Болтун, – а как, это я уже рассказывал. Река, омывающая их землю, вздымается огромными волнами, и еще она так солона, что, если выпить воды из той реки, потеряешь разум и станешь кататься по земле.

Высокий Дом снова захохотал, потом внезапно замолчал.

– Интересно, отчего я упал? – проговорил он. – Это очень странно. Вроде бы только что бежал – и вот уже лежу.

Болтун вскинул голову:

– Тебе дали подножку, Высокий Дом, я видел. И к тому же ты выпил столько пива перед бегом. В другой раз…

– Ты не был пьян, Высокий Дом, – вмешался Верховный, не переставая улыбаться. – Ты выбился из сил.

Бог снова дернул Болтуна за ухо.

– Расскажи-ка о том, – неожиданно расхохотался он, – как вода становится твердой.

– Ты уже слышал об этом.

Высокий Дом стукнул кулаком по ложу.

– Ну и что, буду слушать сколько хочу, – завопил он. – Сколько хочу, сколько хочу!

Вопль замер под высокими сводами. Занавес в дальнем конце зала раздвинулся, и показалось нечто похожее на белый льняной кокон, внизу которого виднелись крошечные ступни. Кокон просеменил в центр зала и остановился между столами.

– … твердая как камень, правда, – рассказывал Болтун. – Зимой скалы у водопада обрастают бородой, как речные камни – водорослями. Только эта борода состоит из воды.

– Продолжай, – горячо сказал Высокий Дом. – Расскажи, какая она белая, и чистая, и холодная, какая она спокойная, – это очень важно, что она спокойная и неподвижная!

Откуда-то незаметно появилась темнокожая девушка. Она потянула за конец белого покрывала, и фигура стала поворачиваться, переступая маленькими ножками. Болтун продолжал рассказывать, а глазами косил в сторону кокона.

– Болота там черно-белые, и поверхность их тверда. Тростник будто костяной. И холодно…

– Ах! Продолжай…

– Это не просто прохлада, которую приносит вечер или ветерок с реки. Не прохладный бок пористого необожженного кувшина с водой; это холод, который набрасывается на человека, заставляет его приплясывать, потом сковывает его движения и, наконец, вообще не дает пошевелиться.

– Ты слышал, Верховный?

– Если человек ложится на белый песок, который тоже – твердая вода, то так и остается там лежать. Очень скоро он превращается в камень, в свою собственную статую…

Высокий Дом воскликнул:

– Он остается в Настоящем! Для него оно не движется!

Он обнял Болтуна за плечи:

– Ах, дорогой мой Болтун, я просто не могу обходиться без тебя!

У Болтуна вокруг рта легла грязно-белая тень.

– О нет, Высокий Дом! Это в тебе говорят доброта и благородство – я человек ничтожный и никому не нужный!

В этот момент послышалось покашливание Верховного. Они обернулись к нему, и он показал взглядом, куда следует смотреть. С кокона как раз соскальзывало покрывало. Высвободилась и упала блестящая волна волос. Женщина стояла к ним спиной и раскланивалась во все стороны. Волна мерцала, колыхаясь под мягкий рокот барабана. Маленькие ножки пританцовывали.

– Да ведь это, – вскричал Бог, – ведь это Прекрасный Цветок!

Верховный кивал и улыбался.

– Ваша восхитительная дочь.

Высокий Дом поднял руку в приветственном жесте.

Улыбаясь через плечо, Прекрасный Цветок изящно повернулась в такт музыке и освободилась от очередного покрывала; переливающаяся волна волос женственно плескалась, касаясь ее колен. Улыбка Бога и его жест словно послужили сигналом залу. Громкий говор за столами стих, кругом засияли восторженные улыбки, отовсюду неслись ласковые возгласы, радостные приветствия. К барабану присоединились тростниковая флейта и арфа.

– Знаешь, она уже большая! – воскликнул Высокий Дом. – Ты не поверишь, какая она стала большая!

Болтун с трудом оторвал взгляд от Прекрасного Цветка, облизнул губы, наклонился к Высокому Дому и подтолкнул его локтем:

– Это получше твердой воды, а, Высокий Дом?

Но устремленные вдаль глаза Бога не видели дочери.

– Расскажи мне еще о чем-нибудь.

Болтун задумчиво наморщил лоб. Потом, решив что-то, изобразил на худом лице скабрезную ухмылку.

– Про обычаи?

– Обычаи? Какие обычаи?

Болтун шепнул:

– О женщинах.

Он принялся нашептывать Высокому Дому, прикрыв рот ладонью. Глаза у Бога загорелись. Он заулыбался. Две головы сблизились еще больше. Бог протянул руку назад, не глядя поднес ко рту уже с чашей пива. Выцедил. Болтун долго хихикал, сотрясаясь всем телом и продолжая говорить из-под ладони.