Читать книгу "Архив "Шамбала" - Константин Гурьев"

Что касается практиков, то у них всегда слишком близко оказывается не камень, а стена преткновения. И без подробной инструкции им эту стену не преодолеть.

Вот Бокий и искал систему взаимодействия тех и других. И, признай, система начинала работать, ее результаты можно проверять!

— На людях? На живых людях? — не выдержал Корсаков.

— Ну, не на крысах же, — спокойно ответил Маслов. — На ком, в конце концов, проверяют лекарства? Что ты вообще знаешь об этом Знании? Оно подскажет людям верный путь! Посмотри, что происходит вокруг! Мы уничтожаем сами себя, самозабвенно радуясь этому. От могучей страны ничего не осталось, кроме иллюзии былого величия.

Теперь Глеб говорил мирно, голос его тек ровно, модулируя там, где нужно. «Он и в самом деле успокоился», — подумал Корсаков. — «Но нельзя его оставлять в покое. Нужно сменить направление и узнать что-нибудь новое».

— Когда ты включился в дело? — спросил Игорь.

Маслов одобрительно кивнул:

— Ну, что же, ты имеешь право знать… Это не я включился, а ты. Честно говоря, я очень удивился, когда ты позвонил насчет той статьи и газеты.

— Почему?

— Потому что они являлись наживкой. Не для тебя лично, а вообще…

— Как это «вообще»?

— Мне неважно было, кто клюнет.

— Тебе?

— Мне, нам, какая разница?

— Зачем?

— Мне требовалось любое знание о документах, исчезнувших после ареста Бокия. Нужны были различные следы, намеки, чтобы только напасть на след!

— И — напал?

— Как видишь, — усмехнулся Маслов.

Корсаков уголком глаза уловил движение: Гуцул направил в сторону Маслова оружие. Глеб не остался безучастным: моментально развернувшись, он всадил в старика три пули… потом повернулся к Корсакову:

— Скучный ты человек, оказывается, Игорь.

— Ну, ты тоже не идеал, — признался Корсаков.

Маслов все еще держал ствол направленным на Гуцула, и в этом был последний шанс Игоря. Он согнул ногу, чтобы сильнее оттолкнуться. Во всяком случае, попасть в передвигающуюся цель труднее…

Но это время с грохотом разлетелось окно, и осколки полетели в сторону Маслова. Потом распахнулась дверь, Глеб обернулся…

А Корсаков ощутил сильный удар ниже плеча… и ничего не успел подумать. Последнее, что он помнил — лицо Гуцула с еще открытыми глазами…

27. Подмосковье. Пятница

В машину, стоящую метрах в ста от дома Гуцула, сел, шумно дыша, мужчина в годах, но подвижный и тренированный. Он сразу же повернулся к заднему сиденью:

— Ситуация там обостряется, Маслов, судя по всему, на пределе. И голос, и речь, и реакции — все свидетельствует, что он теряет контроль.

— Вы обозреваете пространство?

— Ограниченно.

— Что со входом?

— Разблокируем в течение тридцати секунд.

Мужчина на заднем сиденье вздохнул:

— В мои годы спать надо по ночам, а я тут с вами…

Сидящий впереди тоже вздохнул в знак понимания и сочувствия, но тот, что был сзади, повысил голос:

— Ты чего там вздыхаешь? Сожалеешь, что ли? Потерпи до похорон.

— Типун вам на язык.

— Ладно, давайте готовиться к разблокировке. Они на кухне?

— Да.

— Кухонное окно выходит во двор?

— Да.

— Одного человека поставь к окну, чтобы отвлек. Пусть имитирует попытку проникновения через окно…

— Вы не беспокойтесь, все будет нормально.

— Нормально, Саша, это когда люди спокойно спят в своих кроватях, — пожилой мужчина не мог скрыть раздражения, а может быть, волнения. — Особое внимание — дверям. Если увидят малейшую опасность открытия огня, пусть стреляют.

— Есть, — ответил тот, что помоложе, и, прерывая разговор, вышел из машины.

Пожилой вздохнул.

28. Подмосковье. Пятница

Он видел только потолок. Потолок был какой-то странный, но Игорь точно знал, что когда-то он жил под таким потолком. Правда, давным-давно, но это было, он точно помнил. Вот вспомнить бы еще только — где?

Странный потолок. Напоминает крашеную фанеру или плиту ДВП. Точно такая же была в доме бабушки, в деревне. Да, да, он еще долгое время называл такой потолок «деревенским». Где же он такое видел совсем недавно?

Корсаков мучительно старался вспомнить, и вспомнил бы, если бы рядом кто-то не бубнил разными голосами. Шутники, блин!

«Надо бы оглядеться», — подсказал себе Корсаков и хотел опереться на предплечье, но тут его пронизала резкая боль, заставившая остаться неподвижным.

— Ну, как вы, Игорь? — спросил кто-то очень знакомым голосом, который будто пробивался через ватный шарик, вложенный в ухо, и опознать говорящего представлялось очень сложным.

«Сложно, но возможно, — решил Корсаков. — Вообще-то, пожалуй, просто необходимо!» Он открыл глаза и увидел знакомое лицо.

— Ваше приближение я чувствовал жопой, — признался он, узнав человека.

— Игорь Викторович, меня ваша задница совершенно не интересует. Хотя, между нами говоря, она когда-нибудь нарвется на большие неприятности.

— То есть сейчас у меня неприятности маленькие? — уточнил Корсаков.

— Наш врач уверен, что вы вообще — везунчик, и я с ним соглашаюсь, — заявил человек, сидящий рядом с Корсаковым — Феликс Александрович Дружников.

Их связали крепко-накрепко два дела, в которые точно так же, как сейчас, оказался втянут известный журналист Игорь Корсаков.

Дружников нравился Корсакову своей невозмутимостью и компетентностью в истинном смысле этого слова: если тот чего-то не знал, то точно знал, где это надо искать и кто в этом поможет.

— Вам-то на кой вся эта «космическая энергия»? — с иронией поинтересовался Корсаков.

— Неужели вы все еще верите в эту белиберду? — спросил Дружников и тут же высказал сомнение: — Врач говорит, что голова у вас не задета, а вы, извините, ахинею несете.

— Вы давно тут?

— Хотите узнать, что я слышал и что я знаю?

— Ну, да.

— Ох, как творческого человека привлекает всякая галиматья! Поразительно! Неужели вы в нее верите? Ну, при чем тут «космос»?

— А «фокусы» тибетцев?

— Вот именно — «фокусы».

— Но экспедиции?! — не сдавался Корсаков, предчувствующий что-то новое и необычное.

— Доктор, что с ним? — обратился Дружников куда-то в сторону.