Читать книгу "Новая Зона. Друзья друзей - Сергей Недоруб"

Фармер лишь приложил ладони к лицу и сидел так, не шевелясь.

– Вы надо мной издеваетесь, – заныл он. – Вы же поняли, что я имел в виду, когда рассказывал эту историю. Не могу поверить, что вы не врубились.

– Мы врубились больше и глубже, чем ты хотел, – сказала Литера. – Это тебе и не нравится. Извини, если разочаровали.

Хлопнув по столу, Фармер раздавил красный бумажный пакетик с картошкой фри, которая разлетелась во все стороны.

– Первый музыкант имел мечту, но не мог к ней идти, – сказал он, стараясь держать себя в руках, хотя по его лицу было видно, что он не на шутку зол. – Я не знаю, почему у него был только старый «Урал». Но я знаю, что когда-то в нашей стране для музыканта это был предел мечтаний. Каждый проходил через этап, когда ты, черт возьми, не можешь позволить себе ничего другого, кроме как скопить пригоршню медяков и купить старое, никчемное бревно, на котором кое-как можно играть или хотя бы верить, что играешь на инструменте. Эта гитара составляет весь твой мир, и она тебе дорога больше, чем все на свете. Ты выбираешь пасторальное место у озера, чтобы просто сесть и поиграть. Без усилителя, проводов и даже без медиатора. Воплощение мечты наяву. Но потом гитара случайно падает в озеро, и ты понимаешь, что мечта разбита. Разбита именно тогда, когда ты хочешь видеть ее воплощенной. Рыдания сотрясают твою грудную клетку, сердце в щепки, душа почти умерла. Внезапно появляется способ исправить проблему, но есть важный сдерживающий фактор: этот способ пришел от лукавого. Испытание искушением. И тебе ничего не остается, кроме как оставаться самим собой. Быть честным. Черт преподносит тебе решение, но ты от него отказываешься, хотя тебе и хочется получить гитару куда лучше, чем твоя. Ты считаешь, что не имеешь на это права, как бы ни хотелось сказать иначе. За первым искушением идет второе. Но ты выстаиваешь, терпишь, и случается чудо – тебя вознаграждают, приносят обратно твое, утраченное, и вдобавок дают то, что ты не взял в минуту искушения. Но это уже детали. Вашу ж мать налево, вы действительно не поняли таких простых вещей?

– Теперь поняла, – ответила Литера, собирая со стола рассыпанную Фармером картошку и складывая ее в свой стаканчик. – Ты вел к тому, что первый музыкант был честным?

– Да! – воскликнул Фармер. – Да, он был честным! О том и притча! Как бы хреново тебе ни было, не надо лгать, обманывать и изворачиваться! Один раз живем, и вы все это знаете!

На некоторое время воцарилось молчание.

– Не надо про «один раз», – попросил Уотсон. – Рецидив случится, чего доброго… На курсах же предупреждали.

– Да. – Фармер залпом выпил полстакана ледяной «колы». – Больше не буду.

– Все равно притча непонятная, – проговорила Литера. – Ее смысл, получается, состоит в том, что честность – это благо.

– А разве нет?

– Честность – это норма.

Фармер ничего не ответил.

– Честность – всего лишь самый простой способ самовыражения, – сказала Литера. – Одно из самых естественных свойств человека. Можно ему следовать, можно – нет. Но воспевать честность в притчах, выставляя ее некой высшей добродетелью, – это уже слишком. Возникает впечатление, что честным надо быть просто для того, чтобы получить выгоду. Скажем, избежать потерь или что-то получить сверху. Ведь возвращение музыканту его родной гитары не является нормой, которую он заслуживал. Нормой как раз была утопленная гитара в озере. Это и было реальностью, с которой ему следовало смириться. Мечта или не мечта, но это жизнь. И то, что в конце концов ему повезло, еще ни о чем не говорит. Куда хуже, что ему повезло в награду за честность. А за честность не должно быть никакой награды.

– Я не согласен, – вымолвил Фармер.

– Ну, сам смотри, ты уже полчаса на нас злишься, – добавил Уотсон. – А почему? Потому что мы были с тобой честны. Мы рассказали тебе о своем видении твоей притчи, ничего не утаивая, не стараясь кого-то из себя строить. Мы просто были самими собой, не боялись показаться смешными. Были первыми музыкантами. Мы отнеслись с уважением к тебе, вели дискуссию искренне. Но ты на нас разозлился. Это наша плата за честность?

– А что насчет нашего с вами здоровья? – Фармер поднял на друзей взгляд, сочившийся темными искрами. – То, что мы не подохли от лейкемии за прошлые годы, тоже честно? Или это везение?

Литера ничего не ответила. Уотсон сделал неопределенный жест.

– Вот-вот, – заметил Фармер. – Вы не знаете. И я не знаю. И не хочу знать. Не хочу ничего планировать, просчитывать, искать выгоду. Я жив и буду жить. А если вы двое во всем ищете личную выгоду, то, видимо, ни хрена не цените ваши жизни! Сколько парней и девчонок сейчас лежат в земле, вместо того чтобы сидеть за соседним столом, смеяться и есть мороженое?! Говоришь, принять утопленную гитару было бы нормой, да?! Так почему же мы не приняли нашу болезнь? Почему не легли и не подохли, наслаждаясь своей честностью? Будь все мы предельно честными, мы бы вообще друг с другом не болтали! Может, и вас мне тоже черт притащил из озера…

Он умолк, откинувшись на спинку стула.

Литера отставила опустевший стакан.

– Вот так, – сказала она тихо. – Получается, что нас троих, кроме реабилитации и совместных сеансов «химки», на самом деле ничего не связывает. Наши жизни построены на обмане болезни, а дальше мы продолжили обманывать…

– Я давно это понял, – признался Уотсон. – Но не переживаю. Дело ведь не только в выживании или пути к мечте. Это все сольные процедуры. А друзья – занятие коллективное. И тут, уж извините, без доли цинизма и обмана просто никуда.

Литера поднялась, накинула куртку.

– У меня есть идея, как дать нам общее занятие, – сказала она. – Фармер, ты завтра на стрельбище идешь?

– Конечно, – отозвался парень. – Буду сбрасывать стресс. В очередной раз.

– Мы с Уотсоном к тебе заедем. Есть разговор.

– Я не в курсе, если что, – сказал Уотсон. – Не намекнешь сейчас, о чем речь?

– Расскажу, где я машину поцарапала.

2

Московская Зона, третий день

18 марта 2014 г.

19:07

Завизжала тормозная система, вмонтированная в карабин. Борланд приземлился на крышу моста, едва не врезавшись в конек верхнего уровня. Кувыркнувшись, он встал на ноги и огляделся.

Пусковое устройство для альпинистского гарпуна было закреплено в том виде, в котором он его оставил перед тем, как идти искать Виктора. Рядом лежала снайперская винтовка со все еще выдвинутыми сошками.

– Алена, – произнес Борланд, высунув жетон изо рта. – Ты где?

– Здесь, – ответила Литера из темноты. – Ты чего так долго?

– Извини. – Борланд подошел к девушке и опустился на крышу рядом с ней. – Твой друг порою сильно тупит, когда на эмоциях. Нога как?