Читать книгу "Когда НАТО будет бомбить Россию? Блицкриг против Путина - Юрий Мухин"

Я пишу «мастер», поскольку логика подсказывает, что неспециалист может творчески изобрести велосипед, и хотя самого творчества как такового у него не отнимешь, но это творчество никому не будет нужно. Логика подсказывает это, а практика — иное. В жизни мастера настолько зашорены тем, что они заучили, что не могут взглянуть на проблему издалека — с другой стороны. К примеру, В. Ацю-ковский, проанализировав биографии тех, кто сделал выдающиеся открытия в науке, показал, что подавляющая масса первооткрывателей в точных науках это дилетанты — от аптекарей до адвокатов. А не ученые — не те, кого учили делать эти открытия. Так, собственно, и в военном деле, в котором масса примеров того, как молодые полководцы побеждали убеленных сединами генералов.

И, наконец, есть виды творчества, в которых творец действует на уровне подсознания — он даже не фантазирует над вариантами действий, а ему что-то подсказывает, что вот тут нужен именно такой мазок именно такого цвета или вот здесь нужен именно такой аккорд. Возьмите бой двух боксеров, их подбирают примерно равными по весу, примерно одинаково обучают и тренируют, и вся победа в схватке висит на том, что один «зевнет», а другой на подсознании поймет, что нужно сделать, и решится это сделать.

Да, военное дело действительно сложно. Благо ветераны очень говорливы, и теоретиков полно, и историки охотно занимаются военным делом с момента, как человечество научилось излагать свои мысли на глине (почему мы хорошо знакомы с войнами Древнего Египта, хотя и не представляем, как египтяне построили пирамиды). Кроме того, уже пару веков в России (да и в ряде других стран) существуют тысячи профессиональных учителей военного дела, которые, правда, сами воевать не умеют (что проверено в войнах), но зато учат, как воевать. Короче, воюй — не хочу! Однако «воевать сложно». И мы понимаем, что это тоже так. Почему?

Потому, что военное дело требует творчества в объемах, которые и не снились иным видам человеческой деятельности. Причем быть гением главнокомандующему — это очень мало, в идеале творцом должен быть каждый военнослужащий. Ведь генерал, офицер или солдат имеют дело не с мертвым материалом, поведение которого известно или в худшем случае предсказуемо. Они имеют дело с противником, который, по идее, тоже творец в деле уничтожения тебя. Не сумеешь ты убить, убьют тебя, и никаким «следованием военной науки» или «строгим исполнением устава и приказа» не воскресишься.

Военное дело требует массового творчества.

Бюрократизм, формализм начисто исключают творчество в самой системе управления, начисто исключают творчество командиров. И только делократия, только ЕДИНОНАЧАЛИЕ и предоставляет простор для творчества и заставляет творить.

И единственной известной мне армией, которая осмысленно вводила делократические принципы и готовила свой командный состав на основе этих принципов к БЕЗУСЛОВНОМУ ЕДИНОНАЧАЛИЮ, была, к сожалению, не Красная Армия, а противостоящая ей немецкая армия. А Красная Армия усилиями перешедших из царской армии академических «военных специалистов» тупо внедряла бюрократические принципы управления, взятые из царской армии. И это тоже было источником силы немцев и слабости Красной Армии в начальный период войны.

Вот я процитировал в объяснении Манштейна о том, что такое молниеносная война, следующую мысль: «Самостоятельность, не предоставлявшаяся в такой степени командирам никакой другой армии — вплоть до младших командиров и отдельных солдат пехоты, — вот в нем состоял секрет успеха». Что Манштейн этим сказал?

Он сказал, что немцы осмысленно предоставляли всем, кому это возможно, простор для творчества в деле уничтожения противника.

(Оговорюсь, то, что я написал выше об управлении и о делократии, — это теория. У немцев такой теории не было, ее вообще в те времена не было. И немцы совершенствовали организацию своей армии эмпирически, то есть изучали, что приводило к победам, и вводили эти обстоятельства в уставы).

Немцы избегали наличия какого-либо догматизма, в том числе «научного», в головах тех, кому они вверяли солдат, — командиры немецкой армии обязаны были действовать самостоятельно, исходя исключительно из поставленной им задачи и поведения противника — они обязаны были творить.

А теперь о том, что означало единоначалие в немецком понимании этого статуса начальников. Для этого рассмотрим статьи из Устава Вермахта «Вождение войск» (перевод, к сожалению, не бог весть каков). Из этого директивного документа хорошо видно, как немцы законодательными мерами устанавливали права единоначальника и одновременно не давали этими правами злоупотреблять.

Работа командира: решение, приказ

Несколько поменяю порядок ознакомления со статьями этого Устава и начну с пунктов, говорящих о содержании работы командира. Работа любого человека заключается в оценке обстановки, принятии решения и собственно действии. Понятно, что и наиболее ответственной частью работы (рискованной по тяжести ошибок) является принятие решения. В общем, подобное содержится в уставах всех армий, но немцы излагают содержание работы командира так.

«Статья 59. Каждому решению предшествует оценка обстановки. Последняя требует быстроты умственной работы, простых и последовательных заключений и умения отделять важное от второстепенного».

Собственную оценку обстановки нужно сообщить подчиненным, чтобы они понимали, из чего исходит твое, их начальника, решение. Обращаю внимание на обязательное требование простоты заключений, их последовательности и запрет на второстепенные детали. Если говорить о сути этого пункта, то немецкому командиру запрещалось умничать! Говори только по делу!

«Статья 60. Основой решения является имеющееся задание, из которого и следует исходить: надо выяснить, что задание предписывает и как оно может быть выполнено».

Как и в других армиях, немцы ставили подчиненным задачу — как выглядит та победа, которую подчиненный обязан был одержать, чтобы воплотился общий замысел командира. Нельзя было просто сказать: «Взять деревню Ивановку». Подчиненный должен был понять свою роль и роль своей победы в общей победе, к примеру, должен был понять, что Ивановка стоит на дороге, по которой противник может перебросить резервы.

Теперь ему самому нужно было найти решение, как выиграть порученный командиром бой, и самому принять это решение. На чем должно было основываться решение? На уставах, приказах, находках военной науки?

«Статья 63. Определенное решение должно являться логическим выводом из всех соображений».

Ничего не конкретизируется — все, что знаешь, все используй для своего решения — любое свое соображение! Кстати, указав на это, устав тут же предупреждает, что нельзя обольщаться мыслью, что ты все учел: «Решения сторон не всегда будут отвечать действительному состоянию противника. В таком случае большие шансы на успех получит та сторона, которая быстрее и искуснее использует дальнейшее выяснение обстановки, не отрываясь от однажды принятого решения, если это не вызывается необходимостью».

Согласно принятому решению войска будут приведены в действие и вступят в бой, отказываться от решения — это терять темп, тем не менее даже подобное командирам не навязывается — если обстановка не та, что ожидалось, не неси напрасных потерь — меняй решение! То есть, если с запада взять Ивановку чревато чрезмерными потерями — поменяй решение: возьми ее, к примеру, с севера, с юга.