Читать книгу "Что надеть для обольщения - Сари Робинс"

Осознав, что она до сих пор продолжает держаться за него, Эдвина быстро отпустила Прескотта, издав глубокий, судорожный вздох. Ей казалось, что прежде, чем она открыла глаза, прошла целая вечность.

Эдвина погладила плечи Прескотта. При мерцающем свете свечей его бархатная на ощупь кожа отливала золотом.

Прескотт Дивейн – самый лучший мужчина.

Наверное, только такому незаурядному, имеющему богатый опыт в общении с женским полом и выдающиеся способности мужчине, как Прескотт, под силу было вытащить на поверхность много лет дремавшую в ней страсть. Так искусно и мастерски, что Эдвина запомнит эту ночь на всю жизнь. Она отогнала назойливую, как надоедливая муха, мысль об огромном множестве женщин, с которыми, вероятно, он успел переспать за свою жизнь…

«Ну хватит, Эдвина. Довольно. Перестань. Не надо все портить. Изволь наслаждаться моментом – он неповторим и прекрасен!»

Эдвина нежно гладила спину Прескотта. Ощущения от прикосновений к нему были восхитительными. У Прескотта была гладкая кожа и твердые рельефные мускулы.

Вздохнув, Эдвина крепко прижалась к нему.

Через мгновение он приподнялся, опираясь на локоть, и посмотрел на нее счастливыми глазами.

– Вы так прелестны, Эдвина.

Она кусала губы.

– Я надеюсь… Ну, надеюсь, я сделала все для вашего… э-э… удовлетворения.

Прескотт нахмурился и медленно высвободился из ее объятий. Затем сел и обмотал простыню вокруг пояса. В тот же миг Эдвина словно ощутила горечь потери. Она, смущаясь, подняла с пола свой розовый пеньюар, надела его и села напротив Прескотта.

Некоторое время они молчали.

Прескотт провел рукой по своим отливавшим медью волосам и вздохнул.

– Нам не обязательно сейчас об этом говорить, если только вы сами не хотите…

Пожав плечами, Эдвина повторила слова, которые Прескотт сам произнес, когда они были в бельведере.

– Думаю, сейчас – самый подходящий момент для этого.

Он потер подбородок.

– Ну, просто мне интересно, что было не так с вашим покойным супругом.

Эдвина взглянула на Прескотта с нескрываемым изумлением.

– Он был болен?

Не говоря ни слова, она покачала головой.

– Сколько же времени, черт возьми, вы были женаты?

– Три года.

– И все три года вы считали, что «не созданы для страсти»? Это ужасно!

Она улыбнулась. Потом прыснула со смеху. Эдвина смеялась так, что слезы выступили на глазах.

– Идите сюда.

Прескотт нежно обнял ее и прижал к себе. Эдвина вздохнула, чувствуя себя на седьмом небе от счастья.

– Он когда-нибудь… обижал вас? – спросил Прескотт с тревогой на лице.

– Нет. Сэр Джеффри был… По-моему, он просто был холодным, как рыба. Но в то время я этого не понимала. Я просто не знала… ну… ничего о том, что должно происходить между супругами. И… как вам сказать… для нас обоих это было не слишком приятным занятием.

– Так, значит, вы не были ему безумно преданы?

Эдвина подняла на Прескотта удивленные глаза.

– Конечно, я была ему предана: он же был моим мужем!

Брови Прескотта поползли вверх.

– Ваше чувство долга достойно восхищения. Однако я вынужден задать вам еще один вопрос. Неужели за все годы, проведенные вместе, вы ни разу…

– Нет. У меня никогда не было ничего похожего на то, что сейчас произошло между нами.

Его глаза радостно вспыхнули. Прескотт улыбнулся и стал похож на сытого кота.

– Не смейте выглядеть таким самодовольным, Прескотт Дивейн!

– Из-за того, что я доставил вам наслаждение? А что в этом плохого?

Эдвина улыбнулась в ответ.

– Наверное, ничего. Особенно учитывая, что все это ради науки.

Лицо Прескотта буквально расплылось в улыбке.

– Ради науки?

– Этот ваш эксперимент…

– Ах да. Гм… Мне кажется, я чувствую необходимость продолжить его прямо сейчас.

Глава 24

На следующее утро Дженел встала не с той ноги и доставала Эдвину бесконечными придирками.

– У тебя снова это дурацкое выражение лица, Эдвина! И бессмысленная улыбка, как у блаженной.

– Гм?.. – Эдвина попыталась отвлечься от мыслей о жарких поцелуях и пылких ласках Прескотта, которым она предавалась, глядя из окна экипажа на сельскую мельницу, мимо которой они проезжали.

– У тебя такой вид, словно кто-то дотронулся до твоей головы волшебной палочкой и заколдовал тебя.

Оторвав невидящий взгляд от дороги, Эдвина посмотрела на Прескотта, который сидел напротив, рядом с Дженел. Прескотт спал сном младенца, и Эдвина была этому рада. Даже во сне он выглядел восхитительно – со своими красно-коричневыми волосами, красиво очерченным ртом и полными губами.

Этой ночью они оба почти не спали. Но Эдвина не ощущала усталости. На самом деле она чувствовала себя как будто наэлектризованной.

– Ну вот опять – вы только полюбуйтесь на нее! – продолжала Дженел придираться к Эдвине. – Как на вечеринке у Кендриков ты собираешься хранить бдительность, если постоянно витаешь в облаках?

Сделав над собой усилие, Эдвина нахмурила брови и попыталась взять себя в руки.

– Ну хватит, Дженел, это просто смешно. Я в прекрасной форме и впредь не собираюсь расслабляться. Я только и думаю, что о нашем плане.

– Прекрасно. Нам надо обсудить важный вопрос. – Дженел с опаской покосилась на Прескотта, но, убедившись, что он продолжает крепко спать, успокоилась. – Я не хочу, чтобы он услышал.

– Что ты такое говоришь, Дженел? Прескотту вполне можно доверять.

– Разумеется, можно, Эдвина, – невозмутимо продолжала Дженел. – Я только хотела сказать, что из надежных источников я узнала, что в список гостей недавно внесли леди Помфри и…

– Правда? – встревожилась Эдвина.

– Вот именно. Кроме того, из тех же самых источников я узнала, что эта самая леди Помфри намерена вновь добиться благосклонности некоего известного нам всем мужчины. – Дженел показала глазами на Прескотта. – Ты понимаешь, кого я имею в виду.

У Эдвины вдруг пересохло во рту.

– Ты полагаешь?.. – прошептала она. – Ты же не думаешь, что он по-прежнему испытывает к ней какие-то чувства?

– По нему трудно судить. Этот парень себе на уме. Но мне доподлинно известно, что он никогда не соглашается сопровождать даму, если она ему несимпатична, и что у них с леди Помфри был роман. – Дженел пожала плечами. – Поэтому можно с уверенностью утверждать, что, по крайней мере, она ему нравится.