Читать книгу "Что скрывал покойник - Луиз Пенни"

И вот оно оказалось рядом, на пороге их дома. Он взглянул на сына, своего маленького мальчика, который так разительно изменился за прошедшие несколько месяцев. Сначала они думали, что это наркотики. Его гнев, ухудшающиеся отметки в школе, его отказ от всего, что он любил раньше, от футбола, кино, от группы N’SYNC. И от своих родителей. В особенности от него, Маттью сердцем чувствовал это. По какой-то причине ярость Филиппа была направлена на него. Маттью не раз думал о том, какие мысли скрываются за этим эйфористическим выражением лица. А может, Филипп просто знал, что неизбежно грядет, и с радостью предвкушал это?

Маттью вновь принялся за равиоли, выравнивая их — как раз вовремя, чтобы не позволить своему миру развалиться на куски.

Каждый раз, когда звонил телефон, активность в комнате для совещаний замирала. А он звонил часто. Офицеры докладывали один за другим. Перезванивали владельцы магазинов, соседи, чинуши-бюрократы.

Старый вокзал Канадских железных дорог идеально подошел для их цели. Полицейским вместе с членами добровольной пожарной дружины пришлось изрядно потрудиться, чтобы расчистить место в центре того, что некогда было залом ожидания. Сверкающие, покрытые лаком деревянные панели закрывали четверть стены, на них висели плакаты с правилами поведения при пожаре и тушения оного, а также портреты прошлых лауреатов Литературной премии генерал-губернатора, позволяя догадаться, кто теперь занимает пост начальника добровольной пожарной дружины. Офицеры Сюртэ аккуратно сняли их, свернули и повесили на их место диаграммы хода расследования, карты и списки подозреваемых. Так что теперь зал старого вокзала ничем не отличался от любой другой комнаты для совещаний. Это место, кажется, давно привыкло к ожиданию. Некогда в нем сидели сотни, тысячи пассажиров, сидели и ждали. Ждали поездов. Которые должны были увезти их самих или доставить сюда их любимых и друзей. И сейчас мужчины и женщины снова сидели здесь и ждали. На этот раз они ждали отчета из лаборатории в Монреале. Отчета, который позволит им отправиться домой. Отчета, который уничтожит Крофтов. Гамаш поднялся, якобы для того, чтобы размяться, и принялся расхаживать взад и вперед. Когда шефа снедало нетерпение, он всегда ходил, держа руки за спиной, наклонив голову и глядя себе под ноги. И в то время как остальные члены его бригады делали вид, что работают на телефонах, собирая информацию, старший инспектор Гамаш ходил вокруг медленной, размеренной походкой. Неспешно, невозмутимо. Без остановки.

В это утро Гамаш поднялся еще до восхода солнца. Маленький дорожный будильник показывал 5:55. Он всегда испытывал восторг, когда часы показывали одинаковые цифры. Часом позже, одевшись потеплее, он спускался на цыпочках по лестнице к передней двери гостиницы, когда вдруг расслышал шум в кухне.

— Bon jour, М. L’Inspecteur[42], — приветствовал его Габри, выходя на свет в темно-пурпурном купальном халате, пушистых шлепанцах и с термосом в руках. — Я подумал, что, может быть, вы захотите взять с собой в дорогу cafe au lait.

Гамаш готов был расцеловать его.

— И еще, — Габри жестом фокусника извлек из-за спины бумажный пакет, — парочку рогаликов.

Гамаш готов был жениться на нем.

— Merci, infiniment, patron[43].

Через несколько минут Арман Гамаш устроился на покрытой инеем деревянной скамейке на деревенской площади. Целых полчаса он сидел в атмосфере мирного, спокойного,

неяркого утра, глядя, как небо постепенно меняет свой цвет. Черный превратился в темно-синий, потом к нему добавилась полоска золотистого оттенка. Метеорологи наконец-то угадали. Рассвет предвещал ясный, чистый, бодрящий и морозный день. Деревня просыпалась. В окнах один за другим загорались огни. Эти несколько минут были поразительно мирными и безмятежными, и Гамаш ценил каждое мгновение спокойствия, наливая крепкий и ароматный cafe au lait из термоса в металлическую крышечку и доставая из бумажного пакета поразительно вкусные рогалики, еще сохранившие тепло духовки.

Гамаш прихлебывал и жевал. Но главным образом он наблюдал.

Без десяти семь свет зажегся и в доме Бена Хедли. Спустя несколько минут во дворе, прихрамывая, появилась Дэйзи, лениво виляя хвостом. По собственному опыту Гамаш знал, что последним земным порывом у большинства собак будет лизнуть хозяину руку и завилять хвостом. Через оконное стекло Гамаш разглядел неясное движение в доме, пока Бен готовил завтрак.

Гамаш ждал.

Деревня оживала, и к семи тридцати большая часть домов стряхнула остатки сна. Из коттеджа Морроу выпустили Люси, и она бродила вокруг, принюхиваясь и приглядываясь. Она задрала морду, потянула ноздрями воздух, медленно повернулась и пошла, потом затрусила и наконец помчалась через лес по тропинке к своему дому. К своей матери. Гамаш смотрел, как мелькнул и исчез среди кленов и вишен золотистый хвост, и чувствовал, что сердце у него разрывается от жалости. Через несколько минут на крыльце появилась Клара и позвала Люси. Донесся несчастный, одинокий лай. Гамаш увидел, как Клара углубилась в лес и через мгновение вернулась. За ней, опустив голову, медленно плелась Люси. Хвост ее понуро повис.

Прошедшую ночь Клара спала вполглаза, скорее, дремала, просыпаясь каждый час от внезапной слабости, которая стало уже привычной. Утрата. Она больше не походила на пронзительный крик, превратившись в сдавленный стон, терзавший душу. Они с Питером снова разговорились, когда мыли тарелки на кухне, пока остальные сидели в гостиной, обсуждая вероятность того, что Джейн все-таки убили.

— Прости меня, — извинилась Клара, держа посудное полотенце и принимая из рук Питера теплые мокрые тарелки. — Мне следовало сразу же рассказать тебе о разговоре с Гамашем.

— Почему же ты этого не сделала?

— Не знаю.

— На самом деле это очень плохо, Клара. Не значит ли это, что ты мне не доверяешь?

Он впился взглядом в ее лицо, его льдисто-голубые глаза оставались напряженными и холодными. Она понимала, что должна рассказать ему все, должна рассказать, как сильно его любит, доверяет ему и нуждается в нем. Но что-то удержало ее. И вот снова. Повисла тишина. Воцарилось молчание. Что-то опять осталось недосказанным. «Неужели так все и начинается?» — думала Клара. Неужели так и возникает пропасть между двумя людьми, заполненная не комфортом, уютом и близостью, а недосказанностью и многословием?

Вот и сейчас ее возлюбленный ушел в себя, закрылся на замок. Превратился в камень. Неподвижный и холодный.

Именно в это время в кухню и вошел Бен, застав их в момент более интимный, чем сексуальная близость. Их гнев и боль проступили и стали видны невооруженным глазом. Бен, запинаясь, промямлил нечто невразумительное и, пятясь, сбежал из кухни, причем у него был вид ребенка, заставшего родителей за каким-то постыдным занятием.