Читать книгу "Окрась это в черное - Нэнси Коллинз"

Глубоко в переходах «Черного Грота» леди Нюи застыла в страхе. Скальпель, которым она свежевала какого-то маклера из Коннектикута, выпал из пальцев и воткнулся в пол. Снова застонали люди-люстры.

– Заткни пасть этим дуракам! – зарычала Нюи, и голос ее сел, когда лицо и половые органы Луксора выступили из ее тела. – Чтоб тихо было! Надоели мне сегодня их жалобы!

– Слушаюсь, милорд, – ответил Дзен, прикрывая рукой улыбку. – Немедленно это сделаю.

* * *

Возбуждение кончилось, когда она летела над Атлантическим океаном. Только что в ней билась энергия, способная разнести континенты в пыль, и вот она уже летит на остатках топлива. Первая мысль была такая: «Ух ты, вот это был приход!»

Вторая: «Что за... твою мать? Я разучилась летать!»

Она рухнула с неба, как койот из мультфильма, вдруг сообразивший, что пробежал за край обрыва и теперь летит в воду на сто футов ниже. Она даже земли не видела.

Через шесть часов один бродяга на Кони-Айленд с удивлением смотрел, как из прибоя выходит, шатаясь, женщина в кожаной куртке, джинсах и высоких ботинках. Гавайским венком болтались у нее на шее водоросли. Не успел он разглядеть ее как следует, как невесть откуда взявшийся мужчина набросил на нее одеяло и быстро увел с пляжа.

Часть III

Когда мертвые возвращаются

Кто знает, кем была она? Русалкой ли с морского дна? Или с кладбища упырем? Иль возрожденным божеством?

Джон Дэвидсон. Баллада о монахине

19

Джунгли довольно быстро вернули себе дом.

Веранда покрылась ползучими растениями, цветущими лианами. Гамак, где когда-то лежали мы с Палмером, заплесневел, порвался и повис на крюках чудовищной паутиной. В полуденном солнце среди мусора перемигиваются блики пары бутылок из-под текилы.

Входная дверь отперта, но раму перекосило от жары и влажности, и дверь открывается с трудом. Я ее случайно срываю с петель, пытаясь распахнуть. В доме пахнет плесенью, влагой и гниющим мусором. Ящерки шныряют под ногами, когда я брожу по комнатам. Кое-где стекла разбиты, в дом нанесло опавших листьев и сухих веточек, но вроде бы ничья нога не ступала сюда за те месяцы, что меня не было. Это меня не удивляет. Местный народ слишком суеверен, чтобы лезть в дела сеньориты Азул.

Я выхожу во двор. Здесь пусто; опавшие листья намело по углам, между плитками пробились сорняки. Фонтан уже не журчит свою песню, стоячая вода покрылась водорослями.

Сзади дом зарос еще сильнее, чем спереди. Быстро наступающие джунгли поглотили старые качели и шведскую стенку Лит. Дикая свинья с поросятами бросается при моем появлении в сторону леса. Я устремляюсь за ними, но не ради охоты.

Кабанья тропа, разумеется, на месте. Она здесь уже не первую сотню лет и еще не одну сотню лет продержится. Я поднимаюсь на вершину соседнего холма, где были когда-то развалины древней обсерватории майя. Стряхнув пыль с большого камня, я сажусь на него в позу лотоса и направляю разум в джунгли.

Через несколько часов, когда солнце уже заходит, я получаю ответ на свой призыв – из джунглей выходит человек.

Он одет в наброшенную на плечо шкуру ягуара и небеленую полотняную набедренную повязку. Нефритовые серьги оттягивают мочки ушей почти до плеч, и такое же украшение на нижней губе. По торсу и рукам вьется татуировка – крылатые змеи и боги-ягуары майя. Седеющие волосы увязаны в узел, как у воина, и украшены яркими перьями попугаев. В руке у человека мачете, а за спиной висит «АК-47».

– Здравствуй, Билл.

– Я больше не ношу это имя, – отвечает он. – Я теперь Хан Балам -Повелитель Ягуаров.

Он подходит ближе, и я вижу, что на плече у него сидит отрезанная рука. Она выставляет в мою сторону два из своих шести пальцев, как антенны.

– Я вижу, что Лефти все еще с тобой.

Палмер позволяет себе улыбнуться:

– Без него трудно было бы. Он – моя правая рука, так сказать. – Улыбка исчезает быстрее снежинки на раскаленной плите. – Зачем ты здесь, Соня? Зачем ты вернулась?

– Не бойся, я не пришла силой возвращать тебя к себе на службу, если ты об этом. Я только хотела увидеться с тобой в последний раз – вот и все. Хотела тебе сказать, что все в порядке. Я... я уже не та, которой была.

Палмер хмурится, вглядывается в меня, прищурясь, смотрит на то, что только он и может увидеть. Потом кивает, и лицо его слегка разглаживается.

– Ты стала иной. Ты теперь более – не знаю, как сказать... единая. Будто Другой больше нет.

– О нет, она все еще здесь, – смеюсь я, ударяя себя в грудь. – Как и Дениз. Думаю, можно сказать, что мы достигли понимания. Как ни трудно в это поверить, Другая фактически спасла мою шкуру. Не дала мне сделать большую глупость.

Между нами больше нет войны. А как ты? Ты доволен своей новой жизнью?

– Я создал нечто вроде отряда герильерос – в основном из кампесинос, потомков майя. Правительство смеется над нами публично, но на самом деле боится. За нами охотятся, как за дикими зверями, но поймать нас трудно. Припасы и оружие мы храним в священных кенотах.Можно было бы назвать наше движение «Назад к Кетцалькоатлю». – Он встряхивает головой, и я вижу проблеск прежнего Палмера, которого я знала когда-то. – Я человек практичный. Разумный, ты это знаешь. Но не так давно у меня был сон, и я видел во сне, что мир переменился. Он стал свирепым и страшным, но небезнадежным. Будто он возрождался, а не погибал. И я только хочу, чтобы мой народ был готов к этому дню и ушел от безумия и безобразия мира существующего. Ты считаешь, я сумасшедший?

– Нет, просто провидец.

Какое-то движение за спиной у Палмера, но он не тревожится. Оглянувшись через плечо, он кивает, потом поворачивается опять ко мне.

– Мне пора. Прощай, Соня. И пожалуйста, не пойми меня неправильно – но я надеюсь, что больше мы не увидимся.

Когда Палмер мелькает между деревьями, я замечаю, кто ждет его в тени. Это та девушка, Конча. Она поворачивается, и я вижу, что живот у нее раздут новой жизнью.

* * *

Уже почти темно, когда я возвращаюсь в пустой дом. На секунду останавливаюсь, потом все-таки вхожу. Последний взгляд,говорю я себе. Просто ради старых времен.

Спальня, где жили мы с Палмером, воняет старыми носками. На простынях – огромные пятна плесени. Крысы и мыши прогрызли лабиринт ходов в куче мягких игрушек Лит. В кухне разит сгнившим мусором и остатками еды, которые Палмер бросил в холодильнике. Нераспечатанные счета и заказы все еще валяются на кухонном столе. И черная маска с ними.

Я беру маску в руки и поднимаю ее непроницаемые черты на уровень собственных глаз. Она провалялась здесь месяцы, и все же поверхность ее сияет, как полированный оникс. Присутствие я ощущаю раньше, чем вижу образ, – точно так, как я ощутила Моргана еще до того, как он вошел. Темная кухня вдруг заполняется золотистым светом, льющимся из окон, выходящих во двор.