Читать книгу "Взорванная тишина - Виктор Дьяков"

И вот тут, с трудом вскарабкавшись с пола на кровать, Анна Ивановна, возможно впервые в жизни, поняла, что без посторонней помощи никак не обойтись. Трудно было даже дотянуться до телефона… ещё труднее доползти до туалета…

После звонка сын и дочь примчались к ней с максимально возможной скоростью. Анна Ивановна всё ещё верила, что это какой-то очередной рядовой недуг. Вот приедет врач, сделает укол, выпишет лекарства и всё пойдёт как прежде… Но дети не стали, как советовала им мать, вызывать участкового врача, они вызвали «скорую». Диагноз оказался беспощаден – инсульт, образовался тромб в той части мозга, которая «командовала» левой частью тела…

Так Анна Ивановна попала в женскую палату неврологического отделения энной горбольницы. Впрочем, сначала её положили прямо в холле больничного отделения. Больше суток пришлось ожидать, пока освободится место в палате. О, лучше бы оно не освобождалось. Во-первых, это была кровать на которой умерла больная, во-вторых… в-третьих… Анна Ивановна почти не двигала рукой и ногой, но голова у неё функционировала нормально. Она всё слышала, обоняла, видела… видела, правда, не очень хорошо, по причине болезни глаз…

В небольшой палате располагалось десять коек, с небольшими, на размер тумбочки, проходами. Две больные были совсем тяжёлые – они уже давно, с момента поступления не могли выйти из комы, но благодаря крепкому сердцу не умирали. Ещё три просто тяжёлые. Эти пребывали в сознании, но фактически не могли ни с кем общаться, потому что, кроме конечностей, у них отнялся и язык. Ещё две средне-тяжёлые, у них, как и у Анны Ивановны, была порожена только одна сторона. И, наконец, последние две больные готовились на выписку – они хоть и с трудом, поминутно хватаясь за стены и спинки кроватей, но могли передвигаться, и главное, что не могли остальные, самостоятельно принимать пищу и ходить в туалет. Почти у всех больных хотя бы днями должны были рядом находиться родственники, а у тяжёлых круглые сутки… кормить, подмывать, менять простыни, пододеяльники… В палате постоянно царил тяжёлый «туалетный» дух.

У этих почти недвижимых, но ещё живых русских старух не имелось денег и было мало детей, максимум двое. За некоторыми вообще ухаживать некому, а медперсонал… Дежурные медсёстры без дополнительной оплаты отказывались обмывать и выносить из-под больных – они получали нищенскую зарплату, а работа тяжёлая, грязная…

Кровать Анны Ивановны помещалась у окна. Возле неё днями поочерёдно дежурили дети. Дочь, которая дежурила вторую половину дня, перед уходом домой одевала на мать памперс, потому что медсестры среди ночи не подходили к больным ставить «утку». Утром приходил сын, снимал с матери памперс, если было необходимо менял простыни… кормил её с ложечки завтраком…

2

– Ну что, мам, как спала? – нарочито бодро спрашивал сын.

– Да так… никак, – мрачно, вытирая здоровой рукой слезящиеся глаза, ответила Анна Ивановна.

– Как это «никак»… тебе лучше? – удивился сын, ведь в предыдущие дни мать после ночи обычно жаловалась на боли, или на то, что медсестру не могла дозваться.

– Володь, ты мне глаза закапай? – попросила Анна Ивановна, не отвечая на вопрос.

Сын достал из тумбочки глазные капли, которыми мать пользовалась уже несколько лет, взял пипетку… Стали развозить завтрак.

– Ну, что мам, поедим? Сегодня манка.

– Не хочу я, сынок.

– Эт ты брось, надо есть… Она не горячая, я попробовал.

Сын терпеливо кормил мать с ложечки, она несколько раз поперхнулась, закашлялась:

– Всё… не могу больше… кхе-кхе… горло узкое стало, не лезет…

Анна Ивановна съела не более четверти порции. Другие больные, возле которых дежурили родственники, тоже с переменным успехом принимали пищу, «тяжёлым» её просто впихивали в рты. У кого же никого не было… таких в палате было две. Одна с грехом пополам могла поесть сама, вторая… К ней, когда уже собирали посуду, подходила медсестра, несколько раз тыкала в рот ложку с уже остывшей кашей…

Кровать рядом с Анной Ивановной освободилась – её обитательница пошла на выписку. Койка пустовала не более получаса. Едва заменили постельное бельё, как в палату на каталке завезли в сопровождении нескольких родственников крупную, внешне цветущую… Язык не поворачивался назвать эту женщину старухой, даже пожилой: у неё сохранились во всей красе пышные женские формы, и по настоящему здоровый цвет лица. Родственники шумно хлопотали вокруг, положили в тумбочку фрукты и прочую провизию… но минут через десять все распрощались… Оставшись одна, новая соседка попыталась дотянуться до чашки с соком, которую ей приготовили перед уходом родственники… Дотянуться, дотянулась, но удержать не смогла, уронила на пол…

– Что это там грохнуло? – вздрогнула Анна Ивановна.

– Это я уронила… извините, – виновато отозвалась новая соседка. – Вы мне не поможете? – почти моляще попросила она сына Анны Ивановны.

– Да-да, конечно, – сын собрал черепки разбитой чашки, налил сока в другую, подал…

Соседку звали Елизаветой Михайловной, но Анна Ивановна, узнав, что та моложе её на девять лет сразу стала звать её просто Лизой. Сначала Лиза излучала оптимизм, не сомневаясь, что здесь её непременно вылечат. Но где-то ближе к обеду, она захотела в туалет…

Единственную «грязную» услугу, которую медсёстры соглашались делать бесплатно – это днём ставить больным судно. С Лизой случился конфуз. Когда она вызвала медсестру, та оказалась физически не в состоянии подложить под неё «утку».

– Господи… сколько вы весите?! – с изумлением воскликнула медсестра, не сумев даже приподнять больную.

– Сто три, – смущённо ответила Лиза.

– Я вам что… Геракл, что ли?… Нет, я вас ворочать не буду… Вызывайте родственников.

Медсестра всё-таки кое-как подотнула «утку» и ушла, держась за поясницу.

– Что же мне делать, – со слезами жаловалась потом Лиза Анне Ивановне, – Мои совсем не могут со мной сидеть… у них же работа… Что ж мне теперь под себя ходить?

– И под себя сходишь… мы тут все ходим, – угрюмо отвечала Анна Ивановна. – А ты что это, в самделе, сто три весишь?

– Да… У меня кость крупная. Хоть и не кажусь очень толстой, а вешу много.

– Не бойся, здесь быстро похудеешь… кусок в горло не полезет, – пессиместически предположила Анна Ивановна.

Несмотря на «чёрный» юмор Лиза прониклась доверием к Анне Ивановне, как растерявшийся человек инстинктивно тянется к более стойкому, опытному…

Тем временем больным делали уколы, ставили капельницы. Больница, медперсонал выполняли только «технические» функции, почти все лекарства приобретали родственники больных. Анне Ивановне прописали капельницу. Медсестра с большим трудом «попала» в вену на её тонкой старческой руке. Пока «работала» капельница, сын придерживал руку матери, чтобы игла ненароком не выскочила. Кроме капельницы, её и «кололи», и кормили таблетками. Потом пришла врач, специалист по лечебной физкультуре. Она показала упражнения для разрабатывания поражённых конечностей. Анна Ивановна пыталась прилежно выполнять эти упражнения… но у неё почти ничего не получалось.