Читать книгу "Русский жиголо - Владимир Спектр"

Я в шоке, детка, я в полном ауте, мне снова кажется, будто я сплю и вижу дурной сон, да, я готов грохнуться в обморок, мне кажется, мной владеет дьявольское наваждение, мне кажется, что я просто удолбан по уши кислотой, вот и чудится невесть что, я стискиваю зубы и отворачиваюсь и устремляюсь прочь, валю что есть силы в здание аэропорта, ищу, в нервном припадке, стойку регистрации, а в ушах все стоит противный визг тормозов, и мне хочется быстрее покинуть эту страну, в надежде, что на родине этот морок, наконец, кончится. В слабой такой, типа, трепетной надежде.

В конце концов, не без помощи ксанакса, туман в моей голове понемногу рассеивается, и на удивление быстро и всего за какие-то сто пятьдесят фунтов мой билет обменивают на утренний рейс.

Видно, зря я гнал на всевышнего, я все еще под опекой, может быть, не все еще потеряно.

В голову приходит идиотская банальщина, типа, я давно не был в церкви, по приезде надо обязательно зайти, короче, явный бред, и все это отдает деградацией, да, куколка? Но я посмотрел бы на тебя, окажись ты в такой ситуации, я бы посмотрел на твое поведение, ох, я бы поприкалывался…

Мой самолет вылетает еще через три с половиной часа, и в какой-то нервной, но радостной ажитации я бесцельно слоняюсь по аэропорту.

Здесь опять полно всяких подозрительных личностей, грязненьких индусов, заразных китайцев и бородатых арабов, короче, международных бродяг, всех этих ебаных беженцев и иммигрантов, религиозных фанатиков и извращенцев, тех самых, с анальными вибраторами в задних проходах, потенциально у кого-то из этих ублюдков вместо вибратора запросто может быть бомба и даже не одна, хотя всего одна такая адская машина способна мигом превратить все здание и нас вместе с ним в руины. Да, да, в руины, в груды щебня, вывороченной арматуры, осколков битого стекла и расплавившейся оргтехники, в горы человеческого мяса. В груды окровавленных трупов с оторванными конечностями и вытекшими глазами, среди которых будут раздаваться стоны пока еще живых, но находящихся в не менее плачевном состоянии, чем мертвые. Взрыв, копоть, стоны, крики и кровь. Вот именно, все это запросто может произойти.

А что? Разве катастрофы происходят в каком-то параллельном нам мире, детка? Ты разве так и не осознала, что все это взаправду? Самонадеянные болваны, для большинства из нас это просто картинка в телевизоре, голос в радиоприемнике, фото в вечерней газете. И даже если вчерашний однокашник или коллега по работе, сосед там или еще кто-то, кого мы хорошо знаем, так вот, если этот кто-то вдруг погибнет, его разорвет, к примеру, на тысячу мелких кусочков, комочков багровой требухи, так, что никто и никогда уже не опознает его тело, вернее сказать, не тело, а мешанину из крови, мяса, кишок, костей, дешевой одежды и частей от мобильного телефона и наручных часов, даже в этом случае мы будем уверены, что с нами такое уж точно не случится никогда.

Никогда! Вот уж полная лажа! Стоит только одному из этих вечно укуренных палестинцев, по уши замотанных в грязные белые, черные и красные платки, рвануть здесь бомбу во имя аллаха, дернуть за чеку, нажать с диким гоготом на красную кнопочку, и привет, alles, пиздец, нас всех больше нет, прощайтесь, прощайтесь, ну же, прощайтесь быстрее, ведь все, жопа, мы на том свете! Которого, кстати, наверное, тоже нет.

При жизни ты слишком много значения придавала своей личности, детка, может быть, отчасти даже думала, что мир вертится вокруг тебя, не так ли? И что теперь, когда смерть обдала тебя своим холодным дыханием? Кто о тебе будет помнить?

Возможно, внезапная гибель послужит поводом собраться – убитые горем муж и родители, дети, сестра, братья, племянники и еще куча каких-то малознакомых людей, ну там соседи и знакомые, тетки и их супруги, короче, все эти болваны, с которыми ты и не думала знаться при жизни, так вот, куколка, все они усядутся за стол – нажраться по случаю твоего ухода.

И, представь только себе эту мерзость, кто-то из них скажет несколько мрачных, проникновенных слов, что мол покойная была прекрасным человеком, дочерью, заботливой матерью, ну и все такое, твоя мамаша всплакнет, а муж с удивлением поймает себя на мысли, что глаза его сухи.

Возможно, коллеги по работе будут немного огорчены, но все это скоро пройдет, детка, и память останется лишь у очень немногих. Потом и они забудут. Вот и все. Будто тебя и не было вовсе, куколка. Довольна?

Вот что касается меня, то, возможно, я был бы доволен.

Возможно, Смерть гуляет сейчас рядом со мной, проходит регистрацию на какой-нибудь рейс или пьет кофе за пластиковым столиком в столовой.

Хотя, вообще-то, сейчас меня даже это не слишком волнует. Мне плевать на шахидов, наоборот, я напряженно всматриваюсь в лица пестрой толпы в поисках славянских черт. Еще бы, куда больше, чем террористов, я опасаюсь своих соотечественников.

В одном из баров на втором этаже я беру себе «Гиннес» и закуриваю. Старушка Англия, быть может, одна из последних европейских держав, что еще не продалась Америке, и то, что в большинстве общественных мест можно курить, – лишнее тому доказательство.

«Гиннес» густой и терпкий, такой, каким он и должен быть, хотя, возможно, это и не «Гиннес» вовсе, а Murphy's, не важно, я не разбираюсь, короче, я пью и с грустью вспоминаю о нарушенной диете, но куда уж там, к черту все, главное – выйти живым из этой передряги. Лишние килограммы я уберу мигом, если вообще у меня получится набрать их, с такими нервами и всеобщим беспределом в моей непутевой жизненной ситуации.

Ну вот, объявляют посадку на рейс. В багаж сдавать мне нечего, большинство вещей оказались безнадежно испорченными, да и к чему теперь все эти дорогие женские тряпки? Набор девайсов я тоже оставил в номере, пусть идиотка с ресепшена развлечется с придурком-швейцаром.

Я ведь щедрый парень, куколка, я думаю о ближних.

30

В бизнес-классе самолета неожиданно пусто, практически никого, возможно из-за чересчур раннего времени вылета. Пара мерзких русских бизнесменов, в накрахмаленных сорочках и с ноутбуками, негромко трут об оборотах и телках, грустная пожилая дама вяло роется в сумочке Etro, тощая модель с затравленным взглядом листает глянцевый журнал. Я запиваю две таблетки либриума бокалом чиваса, строю тощей модели глазки и пытаюсь слушать iPod.

«Fallen angel head crashes dead out of control lost memories staircase twists darker rooms lit with left out toys after playing men changes toys into tools twisted playthings on the staircase fools whose weapons represents the killing game», – шепчет мне Skinny Puppy.

Тощая модель чуть заметно улыбается мне, листая Harper's Bazaar с какой-то смутно знакомой звездой на обложке, жаль только, никак не вспомнить ее имени, я улыбаюсь в ответ и тут же проваливаюсь в глубокий, вязкий сон.

31

А потом, куколка, я вдруг оказываюсь в Москве, в Шереметьево-2. С этим аэропортом у меня связано столько грустных, но приятных воспоминаний, от советских шпионских фильмов до первого моего выезда за рубеж с родителями, что, только я спускаюсь по трапу самолета, у меня в горле начинает першить и слезы наворачиваются на глаза, такая вот сентиментальщина, затащись! Только представь себе, детка, я вдруг чувствую радость от возвращения на родину! Да, именно радость, потому что здесь меня окружают толпы соотечественников, молодящиеся тетки с поддельными сумками Prada, их вечно орущие наглые детишки да небритые мужья с дорогими смартфонами в руках, все что-то говорят друг другу или кричат в телефоны, короче, как это обычно бывает в Шереметьево: шум, гам, сумбур и сумятица, – но это не важно, ведь главное, вся эта толпа – наши, пусть и хамоватые, но наши.