Читать книгу "Нефритовые четки - Борис Акунин"

У человека, который удачно провернул ловко задуманноеубийство, может возникнуть ощущение своего всемогущества, превосходства наджалким, тупым, законопослушным стадом. Он чувствует себя тайным повелителеммира, закулисным вершителем судеб, упивается своей воображаемой властью. Этоочень сильное чувство, требующее постоянной подпитки. Я могу сделать всё, чтопожелаю, закон против меня бессилен, говорит себе маньяк. И оставляет адскуюмашину в людном месте, твёрдо зная, что его никогда не найдут, потому чтокинутся искать террористов. Или, мефистофельски посмеиваясь, капает на раутеяду в один из стоящих на подносе бокалов – просто чтобы посмотреть, кого изгостей выберет Рок.

С этой безумной позиции, наверное, было быголовокружительным удовольствием среди бела дня застрелить в упор малознакомогочеловека, да ещё князя, и выйти сухим из воды. Если не удастся доказать злойумысел, убийца, действительно, отделается пустяками. Страшно вообразить, какоеразвлечение он себе придумает в следующий раз.

Случай на охоте выглядел бесперспективным. Вердикт судаможно было предугадать заранее: выслушав подзащитного и единственногосвидетеля, председательствующий распорядится прекратить дело занедоказанностью, применив к обвиняемому беззубую юридическую формулировку«оставить в подозрении». А ещё вернее, Кулебякин потребует суда присяжных, икраснобаи-адвокаты обеспечат ему полное оправдание.

Нет-нет, возможность разоблачить убийцу имелась толькоздесь, в Петербурге, и Фандорин твёрдо вознамерился этот шанс не упустить.

 

Поскольку после эксгумации дело приняло нешуточный оборот,никто из трёх выживших участников роковой трапезы артачиться не посмел, хотьлюди были солидные, занятые.

Директор банка Франк отменил заседание правления. Тайныйсоветник Любушкин перенёс служебную командировку. Профессор Буквин и вовсеспециально приехал из Москвы, ибо жительствовал на два дома и два города –консультировал и оперировал то в первой столице, то во второй.

Повар и официант, разумеется, были те же.

Расселись, причём Фандорин занял место покойного. Дело шлоочень медленно, потому что следователь настаивал на восстановлении полнейшейкартины ужина, вплоть до мелочей, и участники то и дело вступали в спор.

– Нет, позвольте, ваше превосходительство, –говорил банкир, – я отлично помню: сначала вы откушали борщок, а потом ужотведали расстегай.

Особый человек, приставленный к кухне, следил за действиямиповара, который должен был приготовить точно такие же блюда.

Ещё один агент тенью следовал за официантом.

У статского советника создалось впечатление, что проще всегоподложить отраву было в рябиновую настойку – горечь заглушила бы привкус яда.Однако свидетели в один голос утверждали, что Кулебякин спиртного не пил.

Восстановили содержание застольных разговоров, но и тамзацепиться было не за что. Ужин был устроен в честь Буквина, которыйнамеревался вступить в клуб. Члены правления Франк и Любушкин знали доктора сдавних пор, староста видел профессора впервые. Говорили о парусах и моделяхяхт, о винах, о русском займе во Франции, о здоровье (это уж всегда так, есликто-нибудь из присутствующих медик). Ни ссор, ни споров не было.

Эраст Петрович внимательно наблюдал, слушали всё большемрачнел. Неужто эксперимент затеян впустую?

Последний удар статскому советнику нанёс доктор. Этопроизошло, когда официант принёс блюдо с сушёными фруктами и поставил подлеФандорина со словами:

– Оне потребовали-с, перед стерлядочкой.

Тут профессор как стукнет ладонью по столу, как закричит:

– Отравление синильной кислотой, сказали вы? – Вседаже вздрогнули. – Ну конечно! Ах, какая непростительная ошибка для врачас тридцатилетним стажем! Слишком уж похожи симптомы: острая боль вот здесь,головокружение, тошнота, затем прореженное дыхание, мучительная одышка, авскоре остановка сердца. Если учесть, что во время ужина Иван Дмитриевичжаловался мне на грудную жабу… Ладно, что оправдываться – ошибся в заключении,виноват. И на старуху бывает проруха. Я, собственно, хотел не про это! Господа,никакого отравителя не было! Вы помните, как покойный староста попросилпринести ему абрикосы?

Буквин показал на блюдо.

– Да, таково было его обыкновение, – сказалбанкир. – Иван Дмитриевич перед горячими блюдами всегда просил сушёныхабрикосов. Поставит рядом с собой и кушает на свой особый манер: ест одниядрышки из косточек, а мякоть откладывает.

– Точно так-с, – подтвердил официант. – У насвсе привыкли. Самое малое фунта по три зараз отведывал – это ежели на полныйвес считать. По косточкам, конечно, меньше выходило.

– П-позвольте, какое это имеет отношение к делу? –недоуменно посмотрел на светило кардиологии Фандорин.

Тот рассмеялся:

– Самое прямое. Известно ли вам, сударь, что всердцевине всякого абрикоса содержится синильная кислота? В очень маломколичестве, так что отравиться почти невозможно, для этого надобно несколькосотен ядрышек съесть. Но иногда, очень редко, попадаются аномальные косточки, вкоторых концентрация синильной кислоты многократно превышена. Я потому про этознаю, что во время Турецкой войны у меня один санитар вот так наелся косточек иочень сильно отравился – еле откачали. А будь сердце послабее, умер бы.

– Верно! – всплеснул руками тайныйсоветник. – Помните, господа? Он одну проглотил и сморщился весь, говорит:«Фу, горькая какая!»

 

Назад в Москву статский советник возвращался несолонохлебавши. Внутреннее убеждение в виновности Афанасия Кулебякина не то чтобыисчезло, но сильно поколебалось. Ведь ни улик, ни зацепки. К смерти дяди,выходит, непричастен. Так, может, и князя Боровского застрелил без умысла?Егерь говорит: сначала огляделся и труп осмотрел, и лишь потом кричать начал.Ну и что с того? Это, может, от пьяного отупения или, наоборот, от крайнейпотрясенности. Человек в таком состоянии подчас ведёт себя очень странно,особенно если поглядеть со стороны…

Купе было двухместное.

Напротив угрюмого Фандорина сидел полный мужчина сэспаньолкой. В начале пути он как-то назвался, но Эраст Петрович из-зарассеянности и печальных мыслей пропустил мимо ушей. Кажется, адъюнкт. Илиприват-доцент? Неважно.

Адъюнкт-доцент был тоже печален, всё помалкивал и чему-товздыхал. Но, в конце концов, поддался-таки извечному русскому соблазнупооткровенничать со случайным попутчиком.

Начал со слов:

– Я вижу, вы тоже пребываете в минорном расположениидуха?

5