Читать книгу "Арбузный король - Дэниел Уоллес"

— Люси, — позвал я ее наконец.

Она взглянула на меня и осторожно улыбнулась. Все-таки она была застенчивой. Даже после всего, что с нами произошло, — а может, как раз именно поэтому, — она была застенчивой.

— Что, Томас? — сказала она.

— Ничего. — Я отрицательно покачал головой.

— Ничего? В самом деле ничего?

— Да. Я хотел сказать — это пустяк.

— Что — пустяк? Скажи мне.

Я сменил полосу: водитель сзади мигнул фарами, прося уступить дорогу.

— Я, собственно, вот о чем — ты это слышишь?

— Что? — спросила Люси.

— Машина. Какой-то странный звук.

Примерно с минуту она прислушивалась, а после кивнула:

— О'кей. Я это слышу. Типа «свуш-свуш-свуш».

— Это не тот звук. Она всегда так звучала. Это другой, типа «кринк-кринк». Послушай.

Мы прекратили разговор и стали слушать звук. Было видно, что она старается, — лицо ее застыло, а глаза широко открылись, но не фокусировались на чем-то конкретном; долгое время она даже не моргала, а затем повернулась ко мне и сказала:

— Не слышу, Томас.

Я пожал плечами:

— Возможно, это пустяк.

— Возможно, — согласилась она.

Она подняла босые ноги и уперлась ими в приборную доску; ночная рубашка сползла с ее высоко задранных коленей. Мы миновали указатель: «Бирмингем, 57 миль». На мне все еще была одежда, которую меня заставила напялить миссис Парсонс. В моем кармане лежала записка Люси. «Надеюсь, вы хорошо проведете время в нашем милом городке». А Люси сохранила золотое семечко. Она держала его на раскрытой ладони и смотрела на него так, будто оно должно было ей что-то подсказать или разъяснить. Я знал, что семечко тут не поможет, и собрался ей об этом сказать.

— Люси, — сказал я. — Послушай…

Но она подняла руку, призывая меня к молчанию. На другой ее ладони лежало семечко. Она наклонилась вперед, глаза все так же широко открыты, и вот на лице ее появилось просветленное выражение, словно она только что поняла что-то очень важное.

— Так и есть, — сказала она.

— Что? — спросил я. — Что «так и есть»?

— Звук, Томас. Теперь я его слышу. Это звук типа «ка-чинг, ка-чинг». Слышишь?

И мы стали вместе прислушиваться, как будто это была песня с трудноразличимыми словами.

— Да, это «ка-чинг», — сказал я. — Типичный «ка-чинг».

Она взглянула на меня:

— А «ка-чинг» — это опасно?

— Иногда.

— Но этот звучит вполне безобидно.

— Думаю, ты права, — сказал я. — Это хороший звук. Хороший «ка-чинг».

С этого момента течение времени резко ускорилось, и мы не успели опомниться, как оказались дома.

Часть IV

Аднажды када нибуть, так написано, рибенок радится в этом городе названом Эшленд, и у ниго не будет вабще почти ничиго, то есть савсем мало что.

У ниго будит недаставать целых частей. Сматреться он будит так, что и сматреть будит не на что. Уродливей самой паршивой дворняшки будит этот рибенок.

Его мама и папа умрут, разобются в машине.

Это пещально, но ищо пичальнее то, что жалеть тут асобо и нечего.

Он разпоследний человек из всех. Люди могут сматреть на него и видеть то, что они видют, потому что он такой и есть — разпоследний. Он не будит знать почти ничиго. Он не будит знать черед букв: для него все одно, где поэт, кто поет, а что пьет.

Но поздней он это узнает.

Потому что в город приедит женщина и даст ему то, что нужно знать.

Для «десерта» двойной буквы «с» будет лишку, но как раз — для «опоссума» и «пессимиста».

И ищо много другое.

Но как и все харошее, она скоро уйдет навсигда.

Да, она даст все что нужно рибенку, у которого не будит почти ничиго вабще. Она умрет, давая жизнь. Пройдет время и патом ищо много времени. И ее сын приедит в город, и все будит как было. О пять. Никаких изминений.

Эсли вы думайте что со времинем вещи миняются, вы думайте ирундовый всдор.

И вот. Я принес огонь. Сичас там нет нигде вабще ничиго. Есть толька я и ничто другое, а это очинь много ничиго, это сплашное ничиго.

Но есть хорошая новасть, патаму что мы можим начать все с начала.

Свежый.

Новый и усовиршенсвованый.

ОК.

Аднажды када нибуть все начнеца с начала о пять. Аднажды када ни будь.

Игги