Читать книгу "Дети нашей улицы - Нагиб Махфуз"

— Так говорят все, в том числе и Ханфас! — с сожалением заметил Рифаа.

Она насупилась:

— Ты так и будешь болтать до утра?

— Спи. Приятных тебе снов.

Ясмина легла на спину. Она смотрела то на него, то в пустое пространство перед собой.

— Устраивайся поудобнее. Я лягу на диване.

От этих слов у нее случился приступ хохота, но она быстро справилась и сказала язвительно:

— Боюсь, завтра к нам зайдет твоя мать, чтобы предостеречь тебя от излишеств!

Она посмотрела на него, чтобы увидеть его смущение, но его взгляд оставался спокойно-наивным.

— Как я хочу избавить тебя от твоего беса!

— Не мужское это дело! Брось это! — закричала она и отвернулась к стене. В груди у нее нарастали гнев и отчаяние.

Рифаа подошел к лампе, взялся за фитиль и загасил его. Стало темно.

53

После свадьбы Рифаа сразу приступил к задуманному.

Он уже почти не заглядывал в мастерскую, и если бы не любовь и сочувствие отца, ему не на что было бы жить. Рифаа ходил по улицам и уговаривал каждого встречного из своего рода довериться ему и избавиться от злого духа, чтобы познать истинное счастье, которое они до этого не знали. Члены рода Габаль перешептывались, что Рифаа, сын Шафеи, лишился остатков разума. Кто-то говорил, у Рифаа и раньше замечались странности, другие же считали, что причиной тому женитьба на такой женщине, как Ясмина. Об этом судачили и в кофейнях, и в гостях, и в толпе бродячих торговцев, и в курильнях. Как же удивлена была Умм Бахатырха, когда Рифаа, склонившись, со свойственной ему мягкостью прошептал ей на ухо:

— Позволишь мне очистить тебя?

Женщина ответила, ударив себя в грудь:

— Кто тебе сказал, что мой дух злой? Вот как ты думаешь о женщине, которая полюбила тебя как родного сына?!

— Я предлагаю это только тем, кого люблю и уважаю. Ты — воплощение добра, в тебе есть благодать, но ты не свободна от жадности, которая заставляет тебя торговаться с больными людьми. Если ты избавишься от этого, будешь творить добро даром!

Не сдержавшись, она рассмеялась:

— Хочешь пустить меня по миру? Да простит тебя Бог, Рифаа!

Люди, посмеиваясь, передавали друг другу эти слова Умм Бахатырхи. Даже дядюшка Шафеи не мог сдержать грустной улыбки. Однажды Рифаа сказал ему:

— Ты тоже нуждаешься в моей помощи, отец. Мой долг — начать с тебя.

В ответ Шафеи печально покачал головой, с силой забил гвоздь и, взяв себя в руки, произнес:

— Боже, дай мне терпения!

Юноша попытался убедить его, но отец с болью в голосе произнес:

— Не хватит ли с нас того, что мы притча во языцех для всего квартала?

Расстроенный Рифаа отошел в угол. Отец недоверчиво посмотрел на него и спросил:

— Это правда, что своей жене ты предлагал то же, что и всем?

— Она, как и вы, противится быть счастливой, — с сожалением ответил Рифаа.

Рифаа вошел в курильню Шалдама, которая находилась в лачуге позади кофейни. Вокруг жаровни он увидел самого Шалдама, Хигази, Бархума, Фарахата, Хануру и Зайтуну. Они странно посмотрели на него.

— Здравствуй, сын Шафеи! — сказал Шалдам. — Женившись, ты осознал пользу курения?

Рифаа положил на стол сверток со сладостями и сказал, присаживаясь:

— Я пришел к вам с подарком.

— Благодарим за такую честь! — ответил Шалдам, перевернув уголь.

Неожиданно Бархум засмеялся и, не подумав, сказал:

— Сейчас он предложит нам устроить обряд изгнания бесов!

Зайтуна, пожирая Рифаа злым взглядом, выкрикнул своим гнусавым голосом:

— У твоей жены бес. Его Баюми зовут. Избавь ее от него, если сможешь.

Мужчины замолчали. На их лицах читалось смущение. Демонстрируя всем свой разбитый нос, Зайтуна добавил:

— Это из-за него!

Казалось, Рифаа не сердился. Фарахат с сочувствием посмотрел на юношу.

— Твой отец, — сказал он, — хороший человек и отличный плотник. Но ты своим поведением доставляешь ему неприятности и делаешь из него посмешище. Только он пришел в себя после твоей свадьбы, как ты бросаешь мастерскую и идешь изгонять бесов! Да излечит Всевышний тебя самого!

— Я не болен. Я хочу счастья для всех вас.

Зайтуна сделал глубокую затяжку, сурово взглянул на Рифаа, выдохнул дым и спросил:

— Почем тебе знать, что мы не счастливы?

— Дед хотел для нас другого, — ответил Рифаа.

Фарахат рассмеялся:

— Оставь эти байки про деда. Он, наверняка, давно забыл про нас!

Зайтуна зло посмотрел на него, но Хигази толкнул его, предупреждая:

— Уважай людей, с которыми сидишь! И не думай драться!

Хигази, желая разрядить атмосферу, кивнул своим товарищам, и они запели:

Вот на волнах качается лодка любимого,

Распустив паруса на ветру…

Рифаа ушел. Некоторые посмотрели ему вслед с жалостью. Рифаа вернулся домой с разбитым сердцем. Ясмина встретила его спокойной улыбкой. Сначала она упрекала, что из-за его выходок про них стали придумывать анекдоты, но, отчаявшись, перестала укорять. Она терпела такую жизнь, не зная, к чему все это приведет, и относилась к Рифаа с теплотой и нежностью. В дверь постучали. Не спросив разрешения, вошел Ханфас — надсмотрщик квартала Габаль. Рифаа встал, приветствуя его. Ханфас схватил его за плечо своей крепкой рукой, похожей на собачью лапу, и без предисловий спросил:

— Что ты говорил об имении в курильне Шалдама?

Ясмина перепугалась, кровь прилила к лицу и голове. Но Рифаа, хотя и казался воробушком в когтях коршуна, спокойно ответил:

— Сказал, что дед желает нам счастья.

Ханфас тряхнул его.

— Кто тебя надоумил?

— Так он говорил Габалю.

Ханфас еще крепче сдавил ему плечо.

— Что об имении?

Рифаа больше не мог терпеть боль.

— Меня не волнует имение, — сказал он. — Счастье, которого я еще ни для кого на этой улице не добился, — нечто иное. Не имение, не вино, не гашиш. Я говорил об этом повсюду в квартале Габаль. Многие слышали это от меня.

Ханфас снова затряс его.

— Твой отец тоже сначала был непримиримый, но потом раскаялся. Смотри, не повторяй его ошибок! Не то раздавлю, как вошь.

Ханфас толкнул его — Рифаа упал навзничь на диван — и ушел. Ясмина бросилась к мужу, чтобы поддержать и размять плечо. От боли Рифаа прижал голову к плечу. Казалось, он был без сознания.