Читать книгу "Пейзаж, нарисованный чаем - Милорад Павич"

Так и жили они в некоем двойственном времени, словно бы в шляпе поверх картуза, пока однажды вечером барышня Вида Милут не наткнулась, перелистывая книги из своего родного края, на фразу, которая удивила ее, Фраза была короткая, и она гласила: «Наши мысли подобны голоду – всегда одинаковы».

Ее это заинтересовало, она разузнала все про автора и наконец во время своего пребывания в Белграде познакомилась с ним. Был он довольно неотесан, вместо усов и бороды у него росла какая-то трава женщины утверждали, что спит он голый, перепоясавшись кожаным ремнем, а мужчины – что он может мочиться с коня на полном скаку.

– Вы левша, барышня Вида? – спросил он Виду.

– Нет, хотя мне гораздо приятней с левой стороны, – отпарировала она и пригласила его в Вену. Он приехал на Рождество вместе со своими муравьями в волосах и предложил Виде и ее друзьям устроить в сочельник кукольное представление. Он носился по огромному Видиному дому на улице герцога Гецендорфа, маялся с веревочками и куклами, а в бороде его не переставали жужжать запутавшиеся дремотные мухи. Он расставлял стулья в зале и то и дело обнаруживал на руках – на ладонях и между пальцами – что-нибудь: соломинку ли, шерстинку, что-то прилипшее, кусочек обломавшегося ногтя, крошки хлеба, кофейную гущу, жир или песок. Он не искал этого, просто к нему все прилипало, и он, чувствуя это, тщательно оглядывал свои руки и ногти, выковыривал из глаз мошек и вынимал волосы из стаканов. Вот и теперь, очищая от плевел свое тело, он сооружал сцену в просторном зале у барышни Милут, где стояли полосатые кресла с желтыми репсовыми спинками, а в зеркале, стоявшем напротив дверей, создавалось впечатление, что за ним – другая комната и в ней желтый, а не полосатый салон. Между делом он болтал с гостями.

– Вдумайтесь, – говорил он, – Видин отец подарил ее матери в качестве свадебного подарка серну. Живую. У Виды есть фотография, не знаю, видели ли вы? Ее матушка красива, миниатюрна, легка, как пушинка, она снята с женихом. Он в военной форме, одной рукой держит за ухо серну, второй -саблю. Глазастый, способный, если надуется, угодить вам пуговицей со своих брюк прямо в рот и выбить зуб!

– Забавно, – бросает доктор Пала, а сам пожирает взглядом госпожу Реббеку Кнопф. Они сидят за столом, курят или нюхают табак, и доктор Пала допивает из бокала госпожи Кнопф, вроде бы по растерянности.

– От ваших взглядов, доктор, остаются рубцы, как от вашего хлыста. Но если вы будете так пялиться на меня, вы увидите то, что вам не стоит видеть, – через мои глаза видно слишком глубоко. Лучше наденьте темные очки…

Вида же в это время наблюдает за своим земляком с обритыми ушами и засученными рукавами, видит, как глаза его заполняет тоска, и тоска эта столь крепка, что ею впору точить ножи и чистить ложки.

– Чем внимательнее я приглядываюсь к вам, тем отчетливее вижу, что ваше лицо, как год, – говорит он Виде, пристраивая театральный занавес, -на нем все четыре времени года.

– Какое сейчас, по вашему мнению, время года на нем?

– Лето. Тихое, как спальня.

Он целует ее и уходит к своим куклам.

У представления два названия:

ЗВЕЗДА, ИЛИ ВЕРТЕП

На освещенной сцене – звезда, которая медленно движется с Востока на Запад, в яслях лежит новорожденный Христос, возле него, перед входом в пещеру, – Богоматерь. К яслям подходят Ягненок, Яблоня и Река Иордан -поклониться новорожденному царю. Богоматерь поет младенцу:

Из звезд церковь построю,

Из Месяца – белые врата церкви,

Очами напишу иконы,

Умом литургию запою,

На коне подъеду к церкви,

С коня церковь копьем отворю…

ЯГНЕНОК (поднимает книгу): Вот Ветхий Завет будущая кровь Христова. Кровь того, кто лежит в яслях, новорожденный. Есть у него на небе отец, но нет матери.

РЕКА ИОРДАН (поднимает другую книгу): Вот Новый Завет, будущее тело Христово. Тело того, кто лежит в яслях, новорожденный. Здесь, на земле, у него есть Мать, но нет Отца.

ЯГНЕНОК: Он искупит все будущие и прошлые грехи людские, искупит даже их прародительский грех, изгнанных вернет обратно в рай. Омыв свою божественную искру в людской крови, он спасет человека и отдаст свою кровь и тело свое ради него.

ЯБЛОНЯ: Это не значит, что он и меня спасет. И тебя, вода, и тебя, скотинка! Здесь не наша игра и не наша звезда.

ЯГНЕНОК: Почему ты так думаешь?

ЯБЛОНЯ: Ветхий Завет – не наша кровь, а Новый Завет – не наше тело. Мы не из рода человеческого, на нас нет прародительского греха, нас не изгоняли из рая. Христос не воплощался в плод, воду или руно, которые суть наши кровь и тело. Мы обойдены его магической силой искупления, ибо нас не касается перечень грехов, и мы должны жить своей собственной жизнью. Зачем нам нести наказание за чужие грехи? Мы должны создать свой собственный мир, свободный от людских грехов и от мира людей. Потому для нас нет спасения в муках Христовых и в его жертве. Жертвою будем мы. Если не найдем своего искупителя.

РЕКА ИОРДАН: Но Адам крестил нас. Адам дал нам имена.

ЯБЛОНЯ: Первый человек дал нам имена до того, как был изгнан из рая и совершил свой грех; в пору невинности он своей свободной и доброй волей владел нами, животными, водами и растениями так, как владеет невинная душа своими чувствами. Но теперь, когда он делами рук своих испортил воды, растения и живность, и ныне, когда он хочет пойти дальше и загрязнить Вселенную, разве не лучше отделиться нам от него? Разве не лучше, чтобы за звездами шли мы – растения, воды и бессловесные животные, мы, кто не уничтожает мир вокруг себя? Это предначертано в книгах. «Если, как орел, вознесешься и среди звезд сотворишь себе гнездо, и оттуда я тебя свергну», – говорит Господь, но так он говорит им, людям. А не нам. Нужно отделиться от человечьей звезды, которая покуда ведет нас, и повернуться к собственной путеводной звезде и собственной судьбе. Посмотри, сколько их на небе -выбирай!

ЯГНЕНОК: На прощание, прежде чем вернем людям имена, которыми нарек нас Адам, откроем потомкам Адама две вещи, о которых они не знали до сих пор.

Река Иордан: Первое. Из семи дней творения четыре дня были успешные и три неудачные. Только один день перевесил все и сделал из этого мира удачный мир. Это был день седьмой, день, когда Творец отдыхал и ничего не создал.

ЯБЛОНЯ: Второе. Обрати внимание на свою мысль. Ты не знаешь ее. Наиболее приятна она, когда остается без движения, зато лучше всего, когда движется. Ибо мысль может и стоять на месте, и двигаться. Стоять она может всегда (прошедшее и будущее не может расти и изменяться). Двигаться мысль может лишь в данное мгновение, следовательно, пока стоит время. Если мысль движется, наиболее важен ее пятый шаг:

До этого она еще или несовершенна, или неглубока, после пятого же шага она тебя утомит. Обрати внимание, следовательно, на пятый шаг! После пятого шага, уставший, ты не сможешь больше следить за своей мыслью, потому что она станет или слишком сильна и быстра, или слишком отдалится от тебя.