Читать книгу "Череп епископа - Александр Прозоров"

Опричник задумчиво покосился на конюшню: получалось там, что может он прямо сейчас садиться в седло и ехать к себе в Анинлов, в пожалованную государем вотчину. Вот только… Вот только имелась в усадьбе Волошина собственность, которую он ноне никак оставить не мог!

Зализа положил левую руку на рукоять сабли, решительно поднялся на крыльцо, толкнул дубовую створку. Волошин сидел с дочерью и женой в горнице, у стола, сжимая в руках их ладони и негромко о чем-то рассказывая. Челядь успела поставить пирогов, принести нарезанной буженины и кувшины со сладкой ухой — но хозяевам было не до еды. Услышав шаги, боярин Харитон повернул голову и уперся в опричника тяжелым взглядом.

— Алевтина, — негромко позвал Зализа. — Собирайся, что ли. Ко мне поедем.

— Да что ты, Семен? — испугалась жена. — Отец же вернулся! Дай хоть немного вместе побыть…

Опричник упрямо тряхнул головой, прикусил губу — но не понять жены не мог. Грех отрывать ее от отцовской груди, поежели она родителя не токмо полгода не видела, но и вовсе погибшим считала! Однако и сидеть за одним столом с человеком, государю своему изменившим; человеком, которого он сам за это на дыбу, под кнут татя посылал — Зализа не мог.

— Вечером вернусь, — Семен развернулся, вышел из дома, приказал ярыге оседлать еще невыезженного коня и спустя двадцать минут вылетел на нем за ворота, повернул к реке, и погнал жеребца вниз по течению Рыденки — без всякой цели. Просто потому, что на ровном льду лошадь не рискует переломать себе ноги в невидимой под снегом яме.

* * *

Они ходили мимо друг друга, словно не замечая, еще два дня. Каждый вечер Зализа порывался увезти жену к себе в Анинлов, и каждый раз, когда слезами, когда уговорами, Алевтина уговаривала его остаться еще немного.

Утром, перехватив пару кусков хлеба с вареной убоиной, опричник уезжал в поле, где гонялся с ветром наперегонки, рубил саблей лозу, разгоняя коня в широкий галоп, на всем скаку сбивал кончиком рогатины одинокие листья со свисающих над дорогой или над руслом реки ветвей. Рана на горле, уже почти было затянувшаяся, от тяжелого дыхания в морозном воздухе посвистывала, отчего постоянно казалось, что рядом есть кто-то еще. Третьего дня, выйдя на улицу, боярин Волошин угрюмо кинул вслед выезжающему за ворота Зализе:

— Перед вечерней зарей в церковь замежьенскую приезжай.

И хотя называть опричника по имени боярин Харитон побрезговал, Семен понимал, что обращается Волошин именно к нему.

* * *

— Крепко строят язычники, — не удержавшись, похвалил гдовские стены сын Кетлера, когда на воинский строй опустились сумерки, и безуспешно прождавшие штурма воины были распущены на отдых. На обещанный пятый день стены города так и не рухнули. — Ничего, завтрашнего дня вам не пережить.

Бомбарды выстрелили еще раз, и на сегодня война закончилась.

— Господа рыцари! — громко произнес командующий армией, и закованные в тяжелые железные доспехи воины, зная, что нужно делать, надели шлемы, став окончательно похожими на таурменов — людей-башен.

Отряд из трех десятков железных от кончиков копыт и до заклепок под пышными перьями на шлемах существ неторопливо выбрался на лед, строясь в тройную шеренгу.

— Господа, — поднял руку к забралу кавалер. Иван. — Пошли!

Рыцарь уронил забрало, одновременно опуская копье и заводя кончик древка в специальное кольцо, предназначенное именно для удерживания копья в опущенном состоянии, тронул кончиками шпор бока ширококостного битюга, и тот пошел вскачь, постепенно разгоняясь. Под ударами многих десятков копыт лед задрожал и начал угрожающе потрескивать, но отряд разгонялся все быстрее и быстрее, взметая рыхлый снег, который тянулся позади длинным шлейфом, дробя подковами застывшую поверхность озера в мелкую ледяную крошку — и все вместе сливалось в нарастающий тяжелый гул, словно из земных недр пыталось выбраться огромное неведомое чудовище.

Впрочем, чудовище уже имелось: оно мчалось по поверхности озера многотонной железной массой, остановить которую, казалось, не смогла бы даже поставленная поперек дороги каменная стена, оно ощетинилось тонкими стальными жалами копий, на наконечниках которых и сосредоточилась вся накопленная чудищем энергия — настолько огромная, что за всю свою историю человечество не смогло создать броню, способную остановить этот удар.

После полумили бешенной скачки задние всадники начали отставать, еще через милю стали отставать всадники второго ряда, но вскоре задающий темп командующий принялся замедлять гонку, постепенно переходя на быстрый шаг. Рыцари начали поднимать копья, снимать шлемы, весело обмениваясь впечатлениями, И старательно косясь через плечо назад, пытаясь разглядеть, кто и насколько далеко отдалился от первой шеренги.

Разумеется, дворяне влезали в полные воинские доспехи и устраивали атаку в пустоту не для собственного удовольствия. Они тоже знали, что боевой конь должен уметь то, для чего его растили и воспитывали, должен постоянно тренироваться. Впрочем, помимо тренировки в общем строю и разминки коней, подобная атака показывала еще и то, кто из дворян лучше держится в седле, у кого сильнее или лучше выезжен жеребец. Отличный повод, чтобы с гордостью поглядывать потом на менее удачливых товарищей по походу.

Повернув к деревне, крестоносцы медленным шагом подводили коней к невысокому помосту, откуда оруженосцы и кнехны снимали их из седел и помогали сразу скинуть самые тяжелые пластины кирасы, чтобы воин мог без страха дойти до избы своими ногами.

— Итак, — встретил у дверей кавалера Ивана дерптский епископ, — вы не смогли взять города.

— Мы возьмем его завтра, — беспечно отмахнулся молодой командующий. — Немного терпения, господин епископ.

— Мы уже совершенно разорили эту деревеньку, сын мой — отошел немного в сторону священнослужитель, вглядываясь в темное пятно, оставшееся на месте сгоревшей маленькой избушки. — Скоро здесь будет нечего есть, и нечем кормить лошадей. Между тем, как раз завтра сюда приведут боевых коней ваших и моих рыцарей, господин кавалер. Лошади не умеют есть снег! Им нужны сено, ячмень, овес — а все это до сих пор отделено от нас гдовскими стенами.

Отчитываемый, как мальчишка, командующий армией прикусил губу.

Действительно, именно по его настоянию позавчера на этот берег перевели двадцать рыцарских боевых коней — без них орденцы чувствовали себя безоружными. И именно эти кони успели истребить большую часть захваченного в деревне фуража.

— Вы собирались обеспечить нам снабжение, господин епископ, — напомнил сын орденского магистра.

— Для захвата Новгорода, сын мой, для захвата Новгорода, а не для сидения у мелкой пограничной крепостицы. А здесь мы собирались оставить базу, чтобы не зависеть от бредущих за тридцать миль обозов! Здесь у нас должны были найтись трофейный фураж, сани, лошади. Здесь они лежат, а не на другом берегу! Завтра сюда доставят припасы, необходимые для перехода до Новгорода. Но, господин кавалер, именно для перехода, а не для топтания на одном месте!