Читать книгу "Оседлать чародея - Сергей Крускоп"

Принцесса же со старым рыбаком (ой ли, рыбаком?!) обсуждали детали пребывания «Тени буревестника» с экипажем в гавани Эрианта и выгоды от этого Эрианту и кому-то, кого Омелия называла Домом Настога. Выгоды, вероятно, были взаимные, поскольку принцесса по большей части не настаивала, а предлагала, а Стасий же главным образом соглашался. Предполагалось – эту часть планов Виан знал, – что в Эрианте за главного остался Лазаро. А что люди с «Тени» будут его иной раз искать и не находить – так на то он и придворный маг: может, воспарил в какие сферы или закрылся для тайных опытов. Или же ходит меж людьми, сделавшись невидимым. Кто их, колдунов, знает!

– Да, – неожиданно Стасий перевел взгляд с Омелии на Виана, – сразу после вашего отплытия наши рыбаки поймали двоих странных людей. Одетых в хламиды, будто у слуг Пастха отобранные. Однако никаких других атрибутов кесов не было. У них были очень интересные кинжалы. О такой кинжал невозможно пораниться, им можно только убиться. Или убить.

– Были? – переспросил Виан.

– Увы! – Стасий, рассказывавший про странных незнакомцев спокойным, даже скучающим голосом, притворно вздохнул. – Мы не сумели побеседовать с ними и спокойно расспросить, не нужна ли им помощь в каком-нибудь благородном деле. Один из двоих, неожиданно споткнувшись, случайно наткнулся на свой кинжал и вскоре умер. Другой же, вероятно изнемогая от жары, полез в море освежиться и почему-то утонул. Судя по тому, сколь немилостив был к ним Пастх, эти люди не были его жрецами.

Стасий даже слегка пожал плечами, будто поражаясь подобным поступкам людей в черных балахонах.

– Но я сохранил и оба кинжала, и перстень, что был надет на пальце одного из несчастных, и, разумеется, готов передать их вам.

Виан чуть не спросил, почему кинжалов два, если второй незнакомец утонул. Но, по всей видимости, носитель балахона освежаться полез, оставив кинжал на берегу.

Кроме кинжалов и перстня, обнаружилось еще и письмо, точнее – записка на кусочке пергамента, спрятанная в берестяную трубочку. Ввечеру, оказавшись на уже знакомой поляне среди грабинника, где, по уговору, должен был дожидаться конек, Виан аккуратно развернул кусок холстины, куда упаковал наследство незадачливых убийц.

– Зря ты мне сразу не рассказал, – посетовал конек, которому парень теперь описал свою встречу с незнакомцами. – Ладно, что уж теперь. Давай посмотрим на трофеи Стасия.

Было еще светло. Омелия, впервые ступившая на землю Угорий, была, кажется, готова с изумлением разглядывать каждый листок. Еще бы, подумал Виан, обогащенный теперь личными впечатлениями об Абаэнтиде, если ты за всю жизнь деревья видела только саженые, за оградами. А здесь у нас деревья растут как попало, и большинство – с листьями, а не с колючками. Принцесса, впрочем, отложила близкое знакомство с таким чудом, как угорийский лес, и подсела поближе, разглядывая разложенные на холстине предметы. Царственность свою она оставила, едва деревня скрылась за поворотом, а за последующие пару часов езды верхом оставила и тон «старшей сестры», превратившись просто в девушку, пусть и одетую явно не бедно. Нет, невольно подумал Виан, в очень красивую девушку, одежды которой ей очень идут.

– О, истинно благородный Стасий и весь Дом Настог! – патетически проговорил конек, разглядывая трофеи.

Кинжалы, как и их ножны, оказались ничем не примечательными, если, конечно, не считать вязкой тягучей капли, поблескивающей в крошечном углублении на конце лезвия. Ни на коже ножен, ни на рукояти не было ни клейма, ни знака. Даже клейма оружейника почему-то не значилось. Кинжалы как кинжалы, довольно короткие и в меру удобные, если бы не смертельный довесок.

– Кто-то тебя не слишком любит, – проговорил Лазаро, разглядывая лезвие.

Виан, хотя и представлял, кто может его не любить, пораженно разглядывал смертоносные клинки, не говоря ни слова. Омелия же оттеснила конька и осторожно взяла оба кинжала за рукоятки. Девушка поднесла их к самым глазам, стараясь повнимательнее рассмотреть капли на лезвиях, затем по очереди понюхала.

– Ты что делаешь, госпожа моя? – поинтересовался Лазаро.

– Ты забыл, – принцесса оставила в покое кинжалы, вернув их на холстину, и взяла ножны, – что среди прочих наук правительнице положено быть сведущей в ядах и противоядиях?

– Сам учил, – проворчал конек, – только не думал, что пригодится. В вашем роду уже лет триста никто никого не отравлял. По крайней мере, согласно официальным хроникам.

– Учил, – согласилась принцесса, – кое-чему. А еще кое-чему – мать, да пребудет ее дух в довольстве и веселье.

Она взяла одни из ножен и швырнула их в костер.

– Это – одна из разновидностей трупного яда. Вызывает неминуемую и мучительную смерть. При этом, если верить очевидцам, все выглядит так, будто в рану просто попала зараза, а кинжал ни при чем.

Омелия подняла вторые ножны и показала их Виану и Лазаро.

– А это, – сказала принцесса, – не совсем яд. Это вещество, вызывающее «мнимую смерть». Очень полезная вещь, позволяет, например, доставлять интересующих лиц для приватной беседы хоть в сундуках.

– Точно, – оживился Лазаро, – была даже история: в каком-то королевстве к закату от Галсаны с помощью этого средства принцессу погрузили в состояние, внешне похожее на смерть.

– Она проспала сто лет, и ее разбудил заезжий принц? – поинтересовался Виан.

– Нет. От этого средства спят пять-шесть суток. Там решался вопрос с престолонаследием, и законную наследницу нужно было временно вывести из игры, чтобы оппозиция не отправила ее к богам по-настоящему. Молодец, девочка, – обернулся Лазаро к Омелии, – считай, что экзамен по ядам ты сдала.

– Очень тронута, – пожала плечами Омелия.

– М-да, – проговорил конек, вновь обращаясь к Виану, – интересно, в каком порядке тебя собирались этим тыкать? Этот вот кинжал вместе с ножнами припрячь – вдруг да пригодится.

– А второй?

– Промой водой, протри тряпицей, а затем сунь лезвием в костер, – пожал плечами конек.

– Э… Зачем?

– Будет у тебя вполне приличный кинжал, хоть и без ножен. Хоть хлеб порезать или там рыбу почистить.

Виан временно отложил кинжал и взялся за перстень и письмо, пока еще их можно было рассмотреть.

– Я такой перстень видел у Суры, – сказал он. – Это государева золотых дел мастера работа.

– Мало ли у Суры перстней? – спросил конек.

– А Сура – это кто? – поинтересовалась Омелия. – Та белобрысая девица, которая в царской опочивальне ночи проводит?

– Угу, – отозвался конек, – царская фаворитка и твоя соперница. В каком-то смысле.

– Перстней у нее, конечно, куча, но то, что этот с царева двора, – ручаюсь, – сказал Виан.

– А письмо? – спросила принцесса.

Виан извлек из бересты листочек пергамента, развернул и, щурясь, поскольку уже было темновато, прочитал: