Читать книгу "Особое задание - Андрей Ливадный"

Это был он.

Вадим сбился с дыхания, пока спускался с двенадцатого этажа высотного здания и догонял их, поэтому его голос звучал прерывисто:

– Нам надо... поговорить...

– Не слушай его! – Эльза вдруг выступила вперед, заслоняя собой подругу. – Не о чем нам разговаривать!

Немершев холодно посмотрел на нее и ответил:

– Эльза, это касается и тебя тоже.

Она фыркнула:

– Нам не о чем говорить, ясно?

– Нет, постой! – Лори внезапно проявила характер. – Как ты оказался на Саргоне?

– Искал. Тебя.

Ее глаза вдруг влажно блеснули.

– Зачем?

Как ответить на этот вопрос? Как вести себя, когда она уже наверняка узнала правду? Что значат слова, когда вокруг беснуется трескотня автоматных очередей?

Над головой с воем пронесся «Нибелунг» и, снижаясь, ушел к северной окраине Цоколя.

– Лори, ты очень нужна мне. Поверь!.. Я знаю, кто ты. Знаю, на что способна. Слова тут бессильны. Но, может быть, ты поверишь мыслям?

Она вздрогнула, когда Вадим сделал единственное, что мог предпринять в данной ситуации, – снял блокировку своего импланта.

Она вобрала, ощутила ауру его мыслей, не вторгаясь в разум, но будто осязаяего...

– Ты действительно искал меня?.. – В ее голосе прозвучала растерянность, надежда и еще что-то, также не поддающееся словам.

– Да. Как частное лицо. Не по приказу.

– Да не слушай ты его! – вновь попыталась вмешаться Эльза, но ее слова прозвучали совсем неубедительно, ведь она тоже воспринимала ауру мыслей, но уже двух внезапно раскрывшихся навстречу друг другу рассудков.

– Это безумие... – с обреченностью в голосе прошептала Лори.

– Да, безумие, – ответил Вадим. – Безумие бежать в надежде спастись. Город окружен, и его жители обречены. Мы можем хотя бы поговорить, пока здесь не началась резня?

– Кто напал на город? – сухо осведомилась Эльза.

– Киберхаги. Такие же искусственные люди, как ты и Лори.

Его слова повисли в гнетущей тишине, нарушаемой лишь удаляющимся треском автоматных очередей.

– Хорошо. Мы поговорим с тобой. Хотя не понимаю, к чему могут привести слова.

– Мы не враги, Эльза. Ни ты, ни Лори не совершили ничего непоправимого. Пока не совершили. И у нас есть о чем поговорить. Я многое узнал о Саргоне и киберхагах. Поверь, информация достойна обсуждения – возможно, взаимопонимание между нами сможет остановить кровопролитие.

– Я же сказала – пошли. Или где мы будем говорить?

– Здесь недалеко. Только воспринимайте все спокойно, с точки зрения здравого смысла, хорошо?

Он так и не включил блокировку импланта.

* * *

– Итак, что здесь происходит? – резко спросила Эльза, когда они поднялись на площадку двенадцатого этажа, откуда невооруженным глазом были видны позиции окруживших город «Нибелунгов».

– Вадим, позволь, я введу девушек в курс дела? – внезапно предложил Глеб.

– Давай. Только все без утайки. И о базах на Нормане, и о положении дел на Саргоне.

* * *

За десять минут, которые потребовались Доргаеву на сухое, но информативное изложение обобщения известных событий, обстановка вокруг города не изменилась, только стрельба на улицах стихла.

Когда Глеб закончил, Эльза лишь криво усмехнулась.

В отличие от Лори, она не строила иллюзий, не цеплялась за призрачные надежды.

– Может, мы с Лори и не совершили ничего непоправимого, но десять лет геноцида на Саргоне не спрячешь. Такое не прощают. Нас с Лори репрессируют общим списком с теми, кто...

– Мы офицеры Конфедерации, – прервал ее Вадим. – Это не пустой звук. Невиновные не пострадают.

– Сейчас речь идет не о прошлых годах, – поддержал его Глеб. – И проблема кроется не в факте существования искусственных людей – источник всех бед где-то на Нормане, я больше чем уверен. В данности мы имеем конкретную ситуацию, из которой предлагаю выбираться, – он твердо посмотрел на Эльзу, – всем вместе. В конечном итоге людей судят не по их строению, а по поступкам, если я правильно понимаю.

Никто, включая Немершева, не ожидал услышать подобных слов от Доргаева.

– То есть ты предлагаешь нам с Лори принять участие в обороне города?

– Да. А там – если выживем – разберемся.

– Но мы же не...

– Эльза, замолчи! – угрожающе произнесла Лори.

– А ты отвечай за себя, подруга!

– Согласна. – Лори подняла взгляд, на долю секунды взглянула в глаза Вадима и произнесла: – Я остаюсь. Решение за тобой, Эльза. Можешь пойти к ним, – она выразительно кивнула в сторону севших «Нибелунгов».

– Лори, это жестоко!

– Это не жестокость. Выбор. Я не виновата, что ты разучилась верить в людей.

Эльза отошла к краю площадки и некоторое время, отвернувшись, смотрела вдаль – может быть, на севшие штурмовые носители, а быть может, просто в туманную дымку летнего утра...

Она не имела ничего против своих уникальных способностей, выходящих за рамки дозволенного для человека или кибернетической системы, но, в отличие от Лори, Эльза не умела прощать.

Все объяснялось достаточно просто: о ее добровольном участии в проекте «Киберхаг» не шло и речи.

В прошлом Эльза являлась пилотом серв-машины. Ее сознание еще до рокового ранения успело погрузиться в бездонную пучину полного нейросенсорного контакта с искусственным интеллектом модуля «Одиночка». Война наложила неизгладимый отпечаток на душу и рассудок лейтенанта Райт, потому свое негаданное «второе рождение» Эльза воспринимала двояко.

С одной стороны, остаться калекой, пережить поражение Земного Альянса – перспектива не из радужных, с другой же, ее душила элементарная ярость – трудно было абстрагироваться от ощущения, что тебя использовали как вещь, не удосужившись задать элементарный вопрос: а хочешь ли ты перерождения?

Впрочем, кто интересовался ее мнением о происходящем, бросая из боя в бой, навстречу верной гибели или приближающемуся безумию? Нейросенсорный контакт с кибернетическими системами серв-машины трансформировал рассудок, будни войныкалечили душу, она по определению не могла вынырнуть из дикого омута затянувшегося, потерявшего всякие границы противостояния и стать прежней...

Нет, об этом даже не грезилось. Разум тонул в жестокой реальности техногенных схваток, собственные ощущения блекли на фоне тех возможностей, которые получал рассудок пилота, управляя сервомеханизмом, и промежутки между боями становились все более долгими, невыносимыми в субъективном понимании пилота.