Читать книгу "Противостояние. Обретение мечты - Александр Тарасов"

Плазменные заряды средней мощности растекались по поверхности поля, проникая на глубину не далее трёх слоёв. Выстрел главного орудия тяжелого крейсера, который должен был распылить кораблик на атомы, углубился в защиту на полметра, где благополучно рассеялся, потеряв энергию.

В самом конце орудийные комплексы выдали в 'беркут' полный носовой залп ударного монитора. Лучи энергии, способные разрушить свое чудовищной мощью планетарный щит, сошлись на алой защите тридцатиметрового кораблика. Тень сразу же начала концентрировать поле и максимально уплотнять ячейки в зоне атаки, перенеся всю мощность на правый борт. Полсекунды потоки энергии бессильно полосовали корабль, в итоге сняли сорок процентов ресурса щита и иссякли.

Присутствовавшие на испытании представители флота остались очень довольны. Ещё бы, им и в страшном сне не мог присниться малый корабль, выдерживающий прямое попадание излучателя тяжелого типа. Их счастье, что эта технология будет на них работать, а не на гипотетического противника.

Пообещав выделить дополнительно любые средства на исследование феномена и разработку новой системы защиты, приспособленной под крупные корабли, поблагодарив всех присутствующих за демонстрацию, военные нас покинули.

После этого профессор посмотрел на мою лучащуюся самодовольствием рожу, хитро улыбнулся, поколдовал с настройкой орудий, и в накапливающий энергию кораблик плюнула неяркая белая молния. Что, вы думаете, произошло? Половина защиты левого борта схлопнулась в тот же миг. Вторая аналогичная молния довершила начатое и лишила Тень щита окончательно, сделав корабль беззащитным.

- Ааа... - только и проблеял я.

- Так что же вы хотели, юноша. Идея хорошая, но ваша структура состоит из четырёх разнородных энергетических компонентов, к которым прибавляется ещё и гравитационные аномалии. Я лишь нейтрализовал одну из составляющих и все пузырьки полопались. А вот если бы я сделал это чуть по-другому, то кораблик получил бы обратно весь накопленный потенциал и, пух, облачко пыли. Но мысль ваша очень стоящая, в этом направлении можно и поработать.

- А почему вы тогда сразу так не сделали?

- А финансирование? Я под этот проект могу такие инвестиции получить...

Понятно, моя идея пригодилась только чтобы дали денег на исследования. Блин, чего я одни только пустышки вытаскиваю. Что обиднее всего - два месяца работы над этой хренью псу под хвост.

Видя мою расстроенную физиономию, профессор ободряюще положил руку на плечо.

- Наука - эту долгий путь неудач. И не всегда в конце ждёт прорыв, на десять перспективных проектов приходится лишь одна успешная разработка. Не стоит горевать, какие твои годы. Обе идеи, кстати, можно считать вполне нормальными, поверь, бывает хуже. Кто знает, может быть через год нам удастся стабилизировать структуру поля, и твой щит станет стандартом боевого флота. Всё возможно, молодой человек, всё возможно.

Наблюдавшие за опытом мои друзья поздравили меня, я только отмахнулся.

- Вась, ты не прав, - сказал Миша, - вот представь, что будет, столкнись ты на орбите с эскадрильей тех же корн. У них вряд ли найдётся интеллект, способный мгновенно разгадать тайну этого щита во время боя. А до тех пор они вообще не смогут ничего сделать кораблю, который от них просто улетит восвояси, несмотря на любые удары. А ещё можно сделать несколько слоёв защиты, комбинируя обычные щиты с твоим. Да брось ты, Тень пережила удар монитора, это вообще фантастика. Так что не переживай, может быть эта идея ещё тебе жизнь спасёт.

После проведения испытаний мы покинули седьмой сектор и направились в лабораторию профессора Терещенко, ожидавшего нас с вполне понятным нетерпением. Нас доставили в исследовательский центр сектора и разделили. Мною профессор занялся персонально.

В Академию сообщили, что мы временно прикомандированы к третьему отряду второго авиакрыла 'Колобка' в качестве стажёров и на неделю освобождены от занятий. На деле летать отправили моих друзей, со мной как раз возились в научном центре.

Марина и Мишка, впервые подвергнутые столь продолжительной диагностической процедуре, держались стойко, не показывая признаков усталости. Конечно, им-то чего волноваться, они боевые параметры, считай, вдвое повысили, теперь на фоне эйфории они хоть что переживут.

На этот раз исследования проводились всерьёз и длились трое суток. Даже ночевать мне приходилось в особой камере, напичканной всевозможными приборами. Я терпел.

Крови, кстати, за это время из меня выкачали где-то с литр. Организм на такое издевательство реагировал философски, каждый раз требуя неимоверное количество еды и на том успокаиваясь. Правда при попытке выцедить из себя лишнее, на определённом моменте начинал сопротивляться, превращая кожный покров в уплотнённый панцирь и отсекая барьером медицинские инструменты, перекрывая тем самым выход крови наружу.

Таким образом, за раз более четырёхсот миллилитров из меня откачать никто не сумел, а один настойчивый лаборант даже получил лёгкий удар током. Я, честно, этого не хотел и бросился на помощь упавшему юноше, но меня опередил профессор. Вместе мы уложили пострадавшего в диагностический бокс, на этом очередной инцидент и иссяк.

На третий день, уже после всех процедур, во время отдыха ко мне привезли на каталке маленькую девочку - Селену. Ей было лет девять, она оказалась очень живым ребёнком, который тут же замучил меня вопросами, всё ей было интересно. Ещё она была очень умной, правильная манера речи и столь глубокое знание медицинских терминов в области биоэнергий свойственно скорее доктору медицины, чем юной принцессе.

Конечно, она была не в порядке, я понимал, что её привезли специально для воздействия на мои эмоции, но ничего поделать со своим разумом, отчаянно жалевшим вылечить ребёнка. Болезнь была редкой, можно сказать, единичный случай в медицинской практике. Она сгорала от ментального избытка.

Пси-индекс маленькой Селены составлял больше трёхсот и в один день организм не справился с нагрузкой. Нервные клетки стали распадаться, начиная с периферийных областей. Лекарства не было. А она всё рассказывала и рассказывала, как с родителями приехала на Новороссию, как ей было интересно в столице и какие красивые листья и цветы в парке, куда она ходила, ещё своими ногами.

Через час я этого уже не мог выдержать и вызвал профессора. А ещё через день эта стрекоза буквально на крыльях прилетела ко мне, благодарить. Прибежала на своих двоих, буквально паря над полом. Я был рад за неё, теперь она будет жить.

Когда Селена упорхнула, я уже не так скорбел над своей дальнейшей жизнью. Быть может такие вот сверхсложные случаи и есть моя судьба? Не так уж это и плохо на деле - обменять свою жизнь на чью-то другую, а если получится помочь хотя бы нескольким таким вот детям, то я переживу жизнь на этой базе.

В конце этого же дня меня вызвали к профессору в уже знакомый кабинет с деревянными панелями. Хозяин ждал моего прибытия в одиночестве, задумчиво наблюдая за океанским прибоем на живой стене.