Читать книгу "Краткая история денег - Андрей Остальский"

Убедительно? Да, если речь идет лишь о теле и приятной компании. Но как насчет создания семьи, рождения и воспитания детей и так далее? В этом многие находят большую ценность. (О поиске родственной души я в этом контексте и заикаться не буду.)

Кант, видевший ‘Affektionpreis’ – «эмоциональную цену» – даже в неодушевленных предметах, на «Уолл-стрит», видимо, не применим… Как не применим он, наверно, и к женщинам, ищущим богатых мужей в интернете.

Мой любимый банк на благословенном острове Мадейра называется «Банко Эспирито Санто» – Банк Святого Духа. Его главная штаб-квартира находится в континентальной Португалии, и говорят, что исторически название произошло от фамилии основателя. Неважно – сегодня оно неизбежно увязывается в сознании с библейскими ассоциациями. Итак, неужели Святой Дух может способствовать банковской деятельности? Если судить по успехам банка, то вполне.

И вообще – Христос ведь выгонял менял из храма, а не из жизни вообще – в отличие от большевиков, он понимал неизбежность и даже необходимость товарно-денежных отношений и трансферов – в этом мире, не в ином, разумеется. Нельзя только смешивать святое и низменное, вечное и временное, душу и деньги, путать храм с обменным пунктом валюты.

Да и знаменитое изречение из Евангелия от святого Матвея часто цитируют неправильно: не просто «деньги – корень всего мирового зла», а именно «любовь к деньгам» – этот самый зловредный корень. Опять же, не надо путать любовь с уважением.

Как и почти все в этом мире, деньги сами по себе не нравственны и не безнравственны. Всё зависит от человека – какое применение он найдет им, какие стороны его души в них отразятся.

Аристотель видел две ипостаси денег: в так называемой «экономии», там они делают доброе, необходимое дело – в качестве средства товарного обмена налаживают производство и розничную торговлю, в то время как зловещая «хрематистика» открывает якобы поганую их природу, когда накопление денег становится самоцелью, порождает ростовщичество и так далее. В этом всем Аристотель видел изврашение природы, и денег, и человека. В общем, недаром Маркс называл его «величайшим мыслителем древности».

Но не стоит записывать Аристотеля в большевики: при всей его гениальности он был убежденным сторонником рабовладения и просто не мог предвидеть, какое значение получат капитал и кредит две с лишним тысячи лет спустя.

При всей своей несимпатичности Шейлоки, Гобсеки и Скупые рыцари, сами того не зная, выполняли важную социальную роль – кто-то должен был впервые накопить большие свободные капиталы, чтобы вывести на новый этап, сдвинуть с места экономическое развитие. Этим могло заниматься государство, но оно склонно использовать деньги на войны и насилие да прославление королей, а не на долгосрочные задачи экономики. Или же это могли сделать полусумасшедшие противные скряги, сами не знавшие своего исторического предназначения.

Обратите внимание: промышленная революция по-настоящему набрала обороты чуть ли не на столетие позже, чем были сделаны многие технические открытия, необходимые для ее осуществления. Так, принцип паровой машины был известен задолго до того, как Джеймс Уатт и Мэтью Бултон не только построили первую работающую ее модель, но и создали свою процветающую фирму, получавшую 33 процента от достигнутой применявшими ее предприятиями экономии. То есть технологии технологиями, но без достаточно большого свободного капитала тоже ничего не вышло бы.

Помните историю Иоганна Гутенберга? Не только его ясной, гениальной голове, но и ослиному упорству мы обязаны тем, что так рано появились на свет книгопечатание и небезызвестный станок, оказавший такое колоссальное влияние на развитие и финансов, и культуры, и цивилизации в целом. По идее это должно было случиться гораздо позже, поскольку в Европе середины ХV века денег на изготовление такого оборудования было взять практически неоткуда. Деньги были у знати, но ее это не интересовало. Деньги были у церкви, но духовенству идеи Гутенберга поначалу казались подозрительными. Ростовщиков было не так и много, они драли семь шкур и вдобавок предлагаемые ими суммы в любом случае были невелики.

Уж как Гутенберг выворачивался наизнанку в поисках средств, даже какие-то сумасшедшие зеркала изобретал, улавливающие святые небесные излучения, и продавал их жителям Ахена. (Учитывая его абсолютную инженерную гениальность, интересная, наверно, была штучка). Наконец, нашел какого-то ростовщика по фамилии Фуст (хорошо хоть не Мефистофель), который одолжил сумму 800 гульденов. Но денег в итоге не хватило, Гутенбергу нечем было расплачиваться, суд станок конфисковал… И это речь идет об изобретении, колоссальный коммерческий потенциал которого вроде бы не требовал доказательств – но только не в Европе ХV века.

А сколько еще потрясающих изобретений и изобретателей погибли, так и не состоявшись, во тьме тех веков, когда негде было найти источники даже небольшого финансирования.

Начавшаяся в XVIII веке промышленная революция потому так называется, что она перевернула жизнь человечества. Если раньше рост производительности труда был настолько медленным, что целыми столетиями материальное положение большинства людей практически не менялось, то теперь этот рост стал ускоряться в геометрической прогрессии. Что позволило достичь гораздо более высоких показателей как потребления, так и накопления.

Как и современные экономисты, Маркс основывал свой анализ на прошлом опыте и потому настаивал на том, что рабочий класс обречен на «абсолютное обнищание». Он не заметил, что жизнь вокруг начала уже круто меняться, что рождается мощный средний класс, что закладываются основы социального (но не социалистического!) государства, в котором будут накоплены абсурдные богатства, но в котором и для большинства будет достигнут немыслимый ранее уровень материального благосостояния. Впервые в истории обеспечивающий достойную жизнь многим миллионам людей.

В общем, накопленные аморальными поклонниками злата капиталы стали основой колоссального рывка в общественном развитии. Почти по Гете: «часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».

Главная мысль Адама Смита заключалась в том, что участники рынка, движимые исключительно своим корыстным интересом, невольно служат интересам всего общества. Но значит ли это в таком случае, что достаточно универсальное стремление людей к богатству всегда оправданно? И вот такой еще странный, казалось бы, вопрос, а всегда ли знают люди, на что себя при достижении этой цели обрекают?

Мне кажется, что я в самом деле знаю, как. Но сам никогда не применял эти методы на практике. А потому знание остается сугубо теоретическим, и раздавать рецепты без полной уверенности в их точности, без проверки на себе было бы с моей стороны делом безответственным.

Но кое-что все-таки можно сказать. Для начала, правда, надо бы разобраться, кто и что под богатством понимает. 500 тысяч долларов для вас – это богатство? И, если нет, то сколько? Миллион? Десять миллионов? Или настоящее богатство начинается для вас с миллиарда долларов?

Юморист Уилл Роджерс сформулировал это так: «Когда денег достаточно? Когда их немного больше, чем сейчас». Не понимаю, что здесь смешного. По-моему, так просто очень точное психологическое наблюдение, почти универсальное. Наверняка вы и сами с этим в жизни сталкивались. Вот, кажется, эх, если бы я только получал не двадцать тысяч, а двадцать пять! На все бы мне хватало… Потом тяжким трудом добиваетесь повышения, вот они, даже уже не 25, а все 30 тысяч, и что же? А ничего, опять не хватает. Потребности как-то незаметно выросли. Нет, не тридцать нужно, а сорок. И вот уже и сорок позади, и пятидесяти стало почему-то не хватать, а потом и ста. Роман Абрамович, наверно, думает: эх, мне бы всего пару миллиардов лишних, вот бы я развернулся!