Читать книгу "Мститель - Фредерик Форсайт"

Несмотря на президентскую директиву 12333, запрещающую «мокрые дела», Пол Деверо не собирался мешать УБЛ; он старался его убить.

На начальном этапе своей карьеры, по окончании Бостонского колледжа, он понял, что скорость продвижения по служебной лестнице Управления напрямую зависит от выбора специализации. Тогда, с Вьетнамом и холодной войной, новички ломились в отделение Советов. СССР был главным врагом, то есть учить следовало русский. В такой толпе могли и затоптать. Деверо выбрал арабский мир и углубленное изучение Корана. На него смотрели, как на чокнутого.

Он же с таким рвением учил арабский язык, что вскоре стал говорить, как настоящий араб, а уж в исламе стал разбираться ничуть не хуже знатоков Корана. Его час настал на Рождество 1979 года: СССР ввел войска в мало кому ведомую страну, которая называлась Афганистаном, и большинство агентов, работавших в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли, потянулись за картами.

Вот тут Деверо и признал, что, помимо арабского, он сносно говорит на урду, языке Пакистана, и более-менее – на пушто, языке племен, которые населяли северо-запад Пакистана и Афганистан.

Его карьера резко пошла вверх. Одним из первых он указал, что СССР крепко завяз в Афганистане, что афганские племена не потерпят оккупации, что советский атеизм оскорбляет их фанатичный исламизм, что материальная помощь США укрепит партизанское движение и поможет обескровить белую Сороковую армию Бориса Громова.

Но до того, как СССР понял бесперспективность дальнейшей борьбы и вывел из Афганистана войска, многое изменилось. Стараниями моджахедов пятнадцать тысяч советских солдат вернулись домой в цинковых гробах. Оккупационная армия, несмотря на жестокие карательные операции, видела, что земля горит под ногами, и моральный дух солдат и офицеров быстро падал.

Афганистан и Михаил Горбачев на пару содействовали развалу Советского Союза и окончанию холодной войны. Пол Деверо, переведенный в отделение операций, вместе с Милтом Беарденом ежегодно распределял миллиард долларов среди афганских партизан.

Живя в горах, уходя от ударов советских подразделений, сражаясь, он наблюдал за прибытием со всего Ближнего Востока сотен молодых юношей-добровольцев, готовых отдать жизнь в борьбе с Советами. Они не говорили на пушто или дари, но горели желанием воевать и умереть вдали от дома.

Деверо знал, что он делает в Афганистане: сражается с супердержавой, которая угрожала его собственной стране. Но что делали там молодые саудовцы, египтяне, йеменцы? Вашингтон игнорировал и их, и донесения Деверо. Но его эти молодые люди завораживали. Слушая их разговоры на арабском, прикидываясь, что знает не больше десятка слов на языке, которым владел в совершенстве, он постепенно начал понимать, что борются они не с коммунизмом, а с атеизмом.

Более того, столь же страстно они ненавидели и презирали христианство, Запад, а более всего – США. Среди этих сотен молодых людей в Афганистан прибыл и нервный, вспыльчивый, избалованный отпрыск невероятно богатой саудовской семьи, которая тратила сотни миллионов долларов на тренировочные лагеря в Пакистане, субсидировала хостелы для беженцев, поставляла моджахедам не только оружие, но и продовольствие, одеяла, лекарства. Звали его Усама.

Он хотел, чтобы его считали великим воином, как Ахмад Шах Массуда, но на самом деле принял участие лишь в одной короткой стычке в 1987 году. Милт Беарден полагал его никчемностью, не заслуживающей внимания, но Деверо придерживался противоположного мнения и не упускал юношу из виду. За бесконечными ссылками молодого человека на Аллаха скрывалась кипящая ненависть, которая со временем могла переключиться с оккупантов-русских на другую цель.

Пол Деверо вернулся в Лэнгли с лавровым венком героя. Семьей не обзавелся, дабы жена и дети не отвлекали его от науки и работы. Умерший отец оставил ему немалое состояние, его городской дом в Александрии славился коллекцией произведений исламского искусства и персидскими коврами.

Он пытался предупредить руководство о том, что нельзя выпускать Афганистан из-под контроля после поражения армии Громова и начала гражданской войны, но в эйфории, вызванной падением Берлинской стены, его не услышали. Возобладало мнение, что с крушением СССР его бывшие союзники бросятся в объятия Запада, коммунизм умрет, а угрозы единственной остающейся в мире супердержаве рассеются, как утренний туман под лучами восходящего солнца.

Деверо едва успел вернуться домой и распаковать вещи, как в августе 1990 года Саддам Хусейн вторгся в Кувейт. На встрече в Аспене президент Буш и Маргарет Тэтчер, победители в холодной войне, договорились, что не потерпят такого безобразия. Через сорок восемь часов первые истребители-бомбардировщики «Ф-15 Игл» уже летели в Оман, а Пол Деверо – в американское посольство в Саудовской Аравии.

На него навалилась масса дел, которые следовало сделать вчера, иначе он бы хоть что-то да заметил. Молодой саудовец, представляющийся командиром отряда моджахедов и руководителем организации с простым названием «База»,[45]предложил свои услуги королю Саудовской Аравии в защите рубежей страны от воинственного северного соседа.

Король, конечно же, не обратил внимания на эту мошку и его предложения. Вместо этого разрешил разместить на территории своей страны полмиллиона иностранных солдат и летчиков коалиции, в состав которой вошли пятьдесят государств, чтобы эта ударная сила вышибла иракскую армию из Кувейта и защитила саудовские нефтяные поля. На девяносто процентов эти солдаты и летчики состояли из неверных, то есть христиан, и их сапоги топтали ту же землю, на которой стояли священные города Мекка и Медина. В составе коалиции в Саудовскую Аравию прибыли почти четыреста тысяч американцев.

Для фанатика сие являлось оскорблением Аллаха и его пророка Магомета. Потерпеть подобное он не мог. Молодой саудовец объявил войну сначала правящему королевскому дому, который не имел права допустить такое святотатство. А потом кипящая ненависть, которую Деверо заметил еще в горах Гиндукуша, нашла-таки новую цель. УБЛ объявил войну Америке и от слов перешел к делу.

Если бы после победоносного окончания войны в Заливе Пола Деверо перекинули на борьбу с терроризмом, ход мировой истории мог бы измениться. Но в 1992 году борьба с терроризмом не являлась одним из приоритетов: власть перешла к Биллу Клинтону, и ЦРУ и ФБР вступили в самое худшее десятилетие своего существования. Для ЦРУ жесточайшим ударом стало известие о том, что Олдрич Эймс более восьми лет предавал свою страну. Позднее выяснилось, что тем же все еще продолжал заниматься Роберт Ханссен[46]из ФБР.

Поэтому вместо поздравлений с победой в сорокалетней борьбе с СССР оба разведывательных ведомства получили обвинения в кризисе руководства, моральном разложении и некомпетентности.